- У меня есть девяносто девятая, - самодовольно ответил участковый. Я же сказал - красивая нужна, на свадьбу.
- Так купи себе красивую!
Петр Владимирович обиделся.
- Купи, купи... На какие шиши?
- А я тебе денег дам.
На плутовской физиономии проявилось выражение живейшего интереса.
- Сколько?
Он даже не спросил "за что? ", и это окончательно решило его судьбу.
- Да сколько надо будет! Или знаешь как - я позвоню в Москву, и тебе пригонят хорошую тачку!
- Это еще лучше... Только чтоб не числилась в угоне...
- Обижаешь, друг! Как можно! Ты из СОБРа кого-нибудь знаешь?
- Из СОБРа?
Принесли водку и закуску. Петр Владимирович со вкусом выпил и теперь с удовольствием закусывал.
- Они с нами не дружат... И бабки не берут. Злые, как собаки. Вам чего надо-то? Может, без них порешаем?
- Адреса надо. С десяток адресов, лучше офицеров.
Выражение лица капитана не изменилось.
- Адреса... Надо подумать.
Не выказывая презрения. Ужах смотрел на утоляющего голод человека в форме. Если бы эту свинью подстрелили несколько часов назад, она бы визжала и плакала. А если бы Али угрожали неминуемой смертью, он бы никогда не предал никого из своих. Не говоря уже о предательстве за деньги. В этом и состоит разница между настоящим мужчиной и вонючим свиным салом.
- Есть у меня один ход. Сделаем, - пробурчал Петр Владимирович, пережевывая бесплатное угощение.
* * *
Криминальный Тиходонск готовился к большой сходке. Он уже не был столь однородным, как в прошлые годы, когда единая воровская община делилась на "малины" или "кодланы", и собрать сходняк можно было за два часа, потому что каждый вор, жулик, козырный или честный фраер, сявка и даже пацан из пристяжи строго соблюдал "закон" и воровскую дисциплину. Главным для любого из них были дела общины и "воровское благо" - общая касса, своевременный взнос в которую считался святым делом. Даже доходящий от туберкулеза некогда знаменитый щипач Жора Шлеп-нога в конце каждого месяца нес Хранителю четвертачок из шестидесятирублевой пенсии электрика, которым он был в своей официальной жизни. Его пытались освободить от оброка, но он обижался и в следующий раз вновь приходил с зажатой в кулаке купюрой.
Теперь все не так. Наряду с традиционными уголовниками преступным ремеслом занялись вроде бы благополучные молодые люди, которые не имеют опыта совершения разбоев и краж, не топтали зону, не завоевали авторитета у паханов и бывалых арестантов, не знают "законов", "фени", не разбираются в "росписи". Единственное, что у них есть - физическая сила, наглость и желание получить все и сразу. Они обзавелись оружием и первыми начали использовать взрывчатку, потому что среди воров нет специалистов - взрывников и бывших спецназовцев. Они придумали свой набор обязательных правил, который назвали "понятиями", они практикуют широкий подкуп нужных людей во властных структурах, они без всяких приговоров сходок расстреливают тех, кто встал поперек дороги. В отличие от воров, их стали называть "спортсменами" или предельно откровенно - бандитами.
"Спортсмены" расчистили себе место под солнцем и несколько потеснили воров, потому что были здоровей, многочисленней, имели чистые биографии и лучше умели обращаться с оружием, а главное - не останавливались ни перед чем...
Теперь в Тиходонске сосуществовали изрядно изменившаяся под влиянием времени воровская община и многочисленные организованные преступные группировки, проходящие в милицейских" документах под сокращенным наименованием ОПГ. Сосуществование в отличие от многих других регионов проистекало мирно, но довольно прохладно: обе стороны соблюдали дистанцию. И все же в серьезных делах обойтись друг без друга стороны не могли: так ненавидящие друг друга и годами не разговаривающие между собой жильцы ветхой коммуналки собираются на опостылевшей общей кухне и решают, как заменить прогнивший канализационный стояк.
Поэтому старый лагерник и авторитетный "законник" по прозвищу Крест послал гонцов не только к воровским авторитетам, но и к руководителям ОПГ.
- Сейчас много смуты и много непоняток, - гулко вещал он, восседая во главе длинного полированного стола в офисе акционерного общества закрытого типа с динамичным названием "Движение".
Уместнее было бы назвать его "Стоянка", потому что основным занятием фирмы являлось взимание платы за парковку автомобилей в местах массового посещения населением: у кинотеатров, ресторанов, рынков, стадионов, торговых центров. За день через все эти места проходили тысячи машин, шустрые мальчишки сноровисто, без всяких кассовых аппаратов, квитанций и тому подобных бюрократических извращений собирали деньги... В переводе на твердую валюту в среднем выходило пятьдесятшестьдесят тысяч долларов в месяц, контролеры получали по пятьсот тысяч рублей, никаких капитальных вложений и дополнительных затрат не требовалось.
Работа строилась на полном доверии: мальчикам и в голову не приходило присвоить хоть один рубль, потому что они отлично знали: и за копейку оторвут яйца. Налоговая инспекция не требовала корешков квитанций и кассовых лент, ибо была убеждена в кристальной репутации учредителей "Движения" - граждан Калашникова Олега Васильевича и Старова Ивана Ивановича, в параллельной жизни - Креста и Севера. И отделы борьбы с экономическими преступлениями всех уровней не докучали своим вниманием, и участковые, и районные администрации...
Пятнадцать тысяч ежемесячно забирал на "оперативные расходы" Север, который придумал и организовал этот бизнес, остальное оставалось чистой прибылью. За свою пятидесятивосьмилетнюю, включающую двадцать лет отсидки криминальную жизнь Крест никогда не занимался столь прибыльным и безопасным делом. Его партнер постоянно расширял территорию платных парковок, для этого приходилось контактировать с руководством районных администраций, принимавшим окончательное решение, несколько раз Север брал с собой Креста.
Тому вначале приходилось преодолевать некоторую робость перед властью. За последние несколько лет под влиянием Севера Крест здорово изменился: свел татуировки на видимых частях тела, заменил стальные "фиксы" на тщательно подобранную по цвету металлокерамику, стал носить дорогие костюмы с крахмальными сорочками и галстуками, элитную обувь, подаренные партнером швейцарские часы и паркеровскую ручку с золотым пером, но все это были внешние изменения, глубоко внутри жил гонимый всю жизнь властями уголовник, опасающийся, что дорогую маскировочную шелуху в любой момент обдерут и поставят голого для шмона в положение раком, чтобы обысчик мог засунуть палец в задницу и найти свернутые трубочкой общаковые деньги, "палочку" - опий в целлофановом пакете, "малевку" или "постановочное письмо".