Обязательно повел бы в подвал, показал специально разбитую бочку, ощетинившуюся изнутри палочками разной длины, как вывернутый наизнанку ежик, рассказал бы, что это грузчики сверлят дырки, пьют, гады, через резиновую трубочку и забивают чопики… Мучил бы, пока гости не уходились до усталого отупения, а потом — в свой директорский кабинет, где каждому вручается фирменная папка с проспектами завода, цветными фотографиями и пухлым конвертом, набитым новенькими глянцевыми бумажками с изображением Бенджамина Франклина.
Потом возвращение к жизни: отвез бы в баньку на Левобережье, где встречают веселые красавицы, подносят хлеб-соль, а потом трут спинку и делают расслабляющий массаж всеми частями тела, где ждет «поляна» с донскими раками и рыбцами, икрой, шашлыками, печенными на углях овощами, пивом, водкой, ну и другими изделиями родного завода… А поутру — в «Голубое озеро», где готовят лучший хаш в городе, начисто снимающий мучительное похмелье. И снова за работу: посмотреть стенды с передовиками, встретиться с ветеранами, ознакомиться со славными заводскими традициями, может, и самодеятельность послушать…
На любую, пусть даже самую высокую комиссию такой комплекс мероприятий действует умиротворяюще. С одной стороны очевидно директорское рвение и любовь к родному предприятию, с другой — вполне понятное желание скрасить трудовые будни гостей, обремененных властью и полномочиями. Кто только сюда не приезжал: из Минсельхоза, из Минздрава, из Минрегионразвития, из городской, из областной администрации, налоговики, санитары, эпидемиологи, даже архитектурная комиссия приезжала из Питера, рассматривали вопрос о включении здания главного корпуса «Тиходонского ликеро-водочного» в какой-то там реестр культурного наследия. И все было в лучшем виде. Всегда. Никто никаких претензий ни к заводу, ни лично к Джаваняну Вартану Акоповичу не имел. Выпили, похмелились, проверили, что надо, снова выпили, простились лучшими друзьями.
Но на этот раз вышла накладка.
— Меня не интересует история вашего предприятия, ваши передовики, ваши фирменные настойки, водки, ваша баня, ваша донская селедка и прочее, — объявил председатель комиссии Сумский, глядя на Вартана Акоповича коричнево-серыми, как осенняя хмарь, глазами и демонстрируя хорошее знание предмета. — Только финансовая отчетность за истекшие три квартала, технологические карты, лабораторные сертификаты и акты замеров емкостного оборудования. Только и всего.
Это было первое, что он сказал, зайдя в кабинет директора. Прямо с порога. Даже не поздоровался.
— Понятно, понятно… Какая может быть баня, если с проверкой? Да у нас и нет никакой бани. А селедку донскую я и сам давно не ел, это сейчас редкость: экология плохая… — солидным, «директорским» голосом ответствовал Вартан Акопович, скрывая обескураженность. И тут же спросил:
— А почему в такое необычное время, если не секрет? Обычно в феврале, в марте…
— Проверка приурочена к всероссийской декаде инновационных решений, — сказал Сумский. — Освоение федеральных бюджетных средств, выделенных на инновацию. И, кстати, проверим и отработку нанотехнологий…
— А-а-а… Ну да, конечно, — только и сказал Вартан Акопович.
Странная комиссия. С самого начала странная. Сумский похож на матерого гестаповца — высокий, под два метра, во всем черном. Вартан Акопович и сам любил черное, но потом новая телка — Милка, не очень деликатно брякнула: постоянная черная щетина на роже вместе с черным нарядом его старят, да и перхоть на нем хорошо видна, а когда все еще и мятое, то и вовсе вид, как у бомжа… Вартану, конечно, такое замечание не понравилось, но когда тебе под шестьдесят, а телке двадцать — надо прислушаться. Пришлось племяннику, Ашоту, отдать и черные джинсы, и черную водолазку, и черные кроссовки… А сам прикупил светлые шмотки, да бриться стал каждый день, да седину закрасил, — глядь, и действительно помолодел лет на десять. Конечно, это видимость одна, понты, но сейчас время такое, все на понтах и держится…
А у этого, председателя Сумского, все по-другому: костюм, рубашка с распахнутым воротом, ремень, туфли с широкими носами — все черное, отглаженное, без перхоти и сидит как влитое. Но не поэтому он на гестаповца похож, а из-за лица: вытянутое, костистое, с выпирающей нижней челюстью, злое… И жесткие складки от носа к уголкам губ — бр-р-р-р! А с ним еще двое — крепкие, угрюмые, но с кислыми рожами. Как будто язвенники. Обычно язвенников для проверки ликеро-водочных заводов не направляют. И тут эти инновации еще… Оказывается, в Москве есть специальный госкомитет по инновациям, подчиненный напрямую премьер-министру. Раньше Вартан Акопович ничего об этом не знал. Про всех, кто проверить может, — знал, со всеми дружил. А про них не знал! Подумать только: не кишечная палочка, не уксусный альдегид, не кредиторская задолженность — инновации! Зачем? Почему? Особенно здесь, в ликеро-водочном производстве, где все придумано еще при царе Горохе, именно этим славится и на том держится! Да еще эти… Нанотехнологии какие-то… Все про них языками чешут, а он опять не знал: что это и с чем его едят.