Рыжий попытался изобразить скептическую, недоверчивую улыбку, но лучше бы он этого не делал: вместо улыбки получилась такая гримаса, что Ромашову даже стало его жалко. Зато улыбка подполковника выглядела вполне искренней, хотя Ромашов, в отличие от задержанного, знал, что выполнить угрозу будет не так-то просто. Родители у этого клоуна зажиточные и, надо полагать, на адвоката для своего чада не поскупятся. А поскольку дело не политическое и Рыжий не олигарх, вызвавший неудовольствие на самом верху, грамотный адвокат не оставит камня на камне от любых обвинений. Это может сообразить даже Егоров, если дать ему время на то, чтобы успокоиться и подумать.
Но как раз этого подполковник Ромашов делать не собирался.
— Короче, как знаешь, — сказал он, демонстративно глядя на часы. — Возиться мне с тобой некогда. Сейчас отправлю тебя обратно в камеру и поручу твое дело кому-нибудь из своих ребят. Они с тобой по-другому поговорят. Пугать не хочу, но… Словом, будешь знать, к чему готовиться, когда в следующий раз захочется что-нибудь стянуть.
— Да не крал я ничего! — срывающимся голосом закричал Егоров. — Пропади она пропадом, эта ваша сережка! Нашел я ее, понимаете? Нашел!
— Ах, нашел! — обрадованно воскликнул подполковник. — Так это же совсем другое дело! И где же? На улице, как я понимаю? Или в подъезде, около мусоропровода?
Рыжий отчаянно замотал головой.
— Сейчас расскажу, — пообещал он. — Все скажу, как было, а там — как хотите. Можете посадить, если совести хватит, а только я его даже пальцем не тронул.
— Кого? — деловито спросил подполковник.
— А я знаю? — уныло откликнулся Рыжий. — Лежал там какой-то… До сих пор, наверное, лежит.
Скрюченное тело лежало на полу узкого сводчатого коридора. Человек был одет в поношенную кожаную куртку, испачканные землей и красноватой кирпичной пылью джинсы и старые туристские ботинки, облепленные засохшей подземной грязью. Тронутые разложением пальцы все еще слабо сжимали пятнистый от ржавчины пневматический пистолет — одну из тех игрушек, которые полностью имитируют боевые стволы известных марок, но стреляют стальными шариками и с пяти метров пробивают насквозь трехлитровую банку с водой. Разобраться в том, что это именно пневматический пугач, мог только человек, которому доводилось держать в руках настоящее оружие, да и то лишь при внимательном осмотре.
Левая рука мертвеца была откинута назад, за спину. Ее полураскрытая ладонь была пуста, если не считать бесцельно копошившейся в ковшике разлагающейся плоти многоножки. На распухшем до толщины сардельки безымянном пальце поблескивал перстень-печатка из дешевого турецкого золота, на запястье беззвучно отсчитывали время кварцевые часы. Обезображенные разложением черты распухшего, объеденного крысами лица с угнездившейся в глазницах белесой плесенью не давали никакой возможности хотя бы приблизительно определить его возраст.
Человека звали Дмитрий Крестовский. Он погиб в возрасте тридцати двух лет, будучи мужчиной, что называется, в самом соку, но без каких-либо определенных занятий. Сам себя он называл игроком, хотя профессиональные игроки сторонились его, считая выскочкой, самозванцем и вообще личностью несерьезной, не заслуживающей доверия.