— Господи, чем вас там кормили, что тебя так потянуло на сладенькое? — подыграла ему Мария.
А у самой возникло приятное томленье, и она ещё раз непроизвольно вспомнила о боге: "Господи, кто это всё придумал, любовь и грех, мерзко и противно одновременно".
Она прошла в спальню, сняла с кровати красивое китайское покрывало, взбила подушки, достав из-под них махровые простыни, которыми укрывались жаркими летними ночами. Усевшись на краю напротив прикроватной тумбочки и зеркала на стене, она сняла колпачок с дезодоранта и, распустив полы атласного халата, обрызгала голое тело пахучим аэрозолем, хотя душ принимала всего лишь два часа назад.
"Так, чтобы нахалам нравилось", — вспомнилась девичья шутка студенческого общежития.
Она запахнула халат и вернулась в гостиную, где непрестанно работал телевизор, уселась перед экраном на диване и стала ждать Виктора, когда тот закончит водные процедуры.
В комнате было уже достаточно прохладно, кондиционер за два часа после включения остудил весь объём воздуха здесь, и теперь прохладные потоки текли понизу в спальню и на кухню. Два года назад, делая ремонт почти одновременно в двух квартирах, Мария установила сплит-систему в офисе, а кондиционер уже за ненадобностью там привезла сюда.
Она научилась его рационально использовать, эксплуатируя всего лишь четыре-пять часов в сутки. Включала его сразу вечером по приходу с работы, а когда наступало время сна, температура в спальне составляла двадцать три, двадцать четыре градуса, для Маши этот диапазон был самый комфортный, она выключала его. Если на улице уже спадала жара, то открывала окошко.
Она не простывала, не страдала синдромом сплит-систем, когда многих их обладателей в самую жару мучил нескончаемый насморк, лечение хронического атрофического ринита, или попросту дистрофии слизистой оболочки носа, происходило самыми изощрёнными методами, вплоть до прижигания, чтобы оболочка обновилась.
Утром она выходила на балкон и конденсатом, набегавшим на одну треть пластмассового ведёрка, а то и на половину, поливала петуньи в подвесных ящиках. Соответственно экономилась электроэнергия, не было затрат на круглосуточное поддерживание заданной температуры в квартире, в которой по большей части только ночевали. Иногда Мария работала и в выходные, если об этом её просили клиенты.
Виктор появился скоро, с огромным банным полотенцем в виде набедренной повязки и взлохмаченными мокрыми волосами, которые он взбивал растопыренными пальцами, чтобы слегка просушить.
— Возьми фен, — предложила Маша.
— Так высохнут, — ответил он.
— Конечно, высушишь их сейчас о подушку, — искренне возмутилась она.
— Пока я тебе расскажу о своих дневных похождениях, они немного подсохнут, — и плюхнулся на диван рядом с ней.
— О, это интересно будет послушать, — с готовностью произнесла она и пультом слегка пригасила громкость телевизора.
— Сначала мы поехали в офис его фирмы, — начал он свой рассказ, — и знаешь, с кем он меня там познакомил?
— Ну, с кем? — включилась в беседу Маша.
— С бывшим мэром, Помпеевым, он к тому же его компаньон и в настоящий момент и.о. директора, пока Ухваткин в отпуске по болезни, — экспрессивно продолжал Виктор.
Покинув офис Марии, они сели в такси, ожидавшее во дворе, на нём Ухваткин и приехал на встречу. Машины у него в настоящий момент не было, да и водить он ещё опасался, а каждый раз брать рабочий транспорт из своей же фирмы было неудобно, потому Алексей пользовался услугами такси.
Они оба расположились на заднем сиденье, Ухваткин назвал адрес, это было где-то в самом центре. Ехали, почти не разговаривая, так перебросились несколькими фразами за дорогу. Виктор сканировал весь процесс мышления. Ухваткин строил планы: куда его свозить, с кем познакомить и постоянно боролся с сомнениями, что из этой пустяковой затеи ничего путного не выйдет.
В офисе все его приветствовали, особо приближённые интересовались здоровьем и делами. Они прошли в его кабинет, который в настоящий момент занимает Помпеев.
Владимир Петрович встал из-за стола и вышел им навстречу. Он улыбался и повторял как попугай:
— Рад, рад видеть вас в здравии, очень рад!
Хотя непроизнесённые мысли тут же опровергали сказанное, причём всё это происходило настолько быстро, что у Виктора возникали сложности восприятия этого человека, слушать его речь и здесь же сканировать антиречь сказанному. Для Владимира Петровича такое поведение было привычным, сказывалась закалка властных структур.