Даже степень реализации наших желаний и целей создает обманчиво оптимистическое впечатление о том, насколько хорошо наша жизнь идет. Это потому, что на самом деле существует форма самоцензуры при формулировании наших желаний и целей. Хотя многие из них никогда не выполняются, есть еще много потенциальных желаний и целей, которые мы даже не формулируем, потому что знаем, что они недостижимы. Например, мы знаем, что не можем прожить несколько сотен лет и что мы не можем получить знания во всех предметах, которые нас интересуют. Таким образом, мы ставим менее нереалистичные цели (даже если многие из них, тем не менее, несколько оптимистичны). Таким образом, человек надеется прожить жизнь, (по человеческим меркам, долгую), и получить опыт в некоторых, возможно, очень сфокусированных областях. Это означает, что даже если все наши желания и цели будут выполнены, наша жизнь будет идти не так хорошо, как если бы формулировка наших желаний не была искусственно ограничена.
Более глубокое понимание низкого качества человеческой жизни можно получить, рассмотрев различные черты характера, которые часто считаются составляющими хорошей жизни, и отметив, какое ограниченное количество этих качеств характерно даже для лучших человеческих жизней. Например, широко распространено мнение, что знания и понимание являются благами, и люди часто трепещут перед тем, как много знаний и понимания (у некоторых) людей. Однако печальная правда заключается в том, что в спектре от отсутствия знания и понимания до всеведения даже самые умные и образованные люди гораздо ближе к неудачному концу спектра. Мы не знаем и не понимаем на миллиарды больше вещей, чем знаем и понимаем. Если знания действительно полезны, а у нас их так мало, наша жизнь в этом отношении складывается не очень хорошо.
Точно так же мы считаем, что долголетие - это хорошо (по крайней мере, если продолжительность жизни превышает минимальный порог качества). Но даже самые долгие человеческие жизни быстротечны. Если мы думаем, что долголетие - это хорошо, то жизнь длиной в тысячу лет (в полной силе) была бы намного лучше, чем жизнь в восемьдесят или девяносто лет (особенно если последние несколько десятилетий - это годы упадка и дряхлости). Девяносто намного ближе к единице, чем к тысяче. Еще дальше от двух-трех и более тысяч. Если при прочих равных условиях более длинная жизнь лучше, чем более короткая, человеческая жизнь не будет благополучной.
Неудивительно, что мы не замечаем этого серьезного преобладания плохого в человеческой жизни. Факты, которые я описал - это глубокие и неразрешимые черты человеческой (и не только) жизни.
Большинство людей приспособились к человеческим условиям и поэтому не замечают, насколько они плохи. Их ожидания и оценки основаны на этой неудачной исходной ситуации.
Долголетие, например, оценивается относительно самой продолжительной реальной продолжительности жизни человека, а не относительно идеального стандарта. То же верно и в отношении знания, понимания, морального совершенства и эстетической оценки. Точно так же мы ожидаем, что выздоровление займет больше времени, чем травма, и поэтому мы судим о качестве человеческой жизни, исходя из этого исходного уровня, даже несмотря на то, что это ужасный факт жизни, когда игра в кости ложится на нас этим и другими способами.
Очевидно, что психологическая черта сравнения тоже действует. Поскольку описанные мною отрицательные черты характерны для всех жизней, они играют очень небольшую роль в том, как люди оценивают качество своей жизни. Для всех верно, что худшие боли сильнее, чем самые лучшие удовольствия, и что боли могут длиться (и часто длятся) намного дольше, чем удовольствия. Каждый должен много работать, чтобы избежать неприятностей и искать хорошее. Таким образом, когда люди оценивают качество своей собственной жизни и делают это, сравнивая ее с жизнью других, они склонны упускать из виду эти и другие подобные особенности.
Все это происходит на фоне предвзятого отношения к оптимизму, при котором люди уже склонны уделять больше внимания хорошему, чем плохому. Тот факт, что мы не замечаем, насколько плоха человеческая жизнь, не умаляет моих аргументов в пользу того, что плохого гораздо больше, чем хорошего. Человеческая жизнь была бы намного лучше, если бы боль была мимолетной, а удовольствие продолжительным; если бы удовольствия были намного сильнее, чем боли; если бы было действительно трудно получить травму или заболеть; если бы выздоровление после травмы или болезни было быстрым; и если бы наши желания исполнялись мгновенно и не уступали место новым желаниям. Человеческая жизнь также была бы намного лучше, если бы мы прожили много тысяч лет в добром здравии и были бы намного мудрее, умнее и лучше морально.