Итог операции был таков: двести тысяч человек остались без крова, не менее пяти тысяч сгорели. Огонь уничтожил старый город, множество исторических памятников, зато не пострадал ни один военный объект. Запугать население тоже не удалось. Наоборот, эта операция привела к ожесточению и отчаянному сопротивлению, сломить которое пришлось уже Красной армии. И цена тому была — двенадцать тысяч жизней советских солдат и офицеров.
Но пока до штурма Кенигсберга оставалось еще не меньше двух недель. U-554 обменялась опознавательными сигналами с эсминцем, стерегущим вход в порт, и вошла в русло реки Прегель. Пришвартовавшись у сколоченного на скорую руку причала взамен разбомбленного, командир Вернер Ремус пригласил доктора Штраубе на мостик.
— Мы у цели, господин доктор. Свое дело мы сделали, теперь слово за вами.
— Да-да. — Доктор рассеянно кивнул, разглядывая сквозь утренний туман городские руины. — Я совсем не узнаю Кенигсберг!
— Вам куда надо? Вас будут встречать?
— Теперь не уверен. Мы с Йонатаном были здесь год назад. Тогда я нашел бы лабораторию из любого района города, а сейчас не знаю, что и сказать.
— Так где ваша лаборатория?
— Не уверен, господин капитан, что имею право вам говорить. Ну да делать нечего. На берегу реки, замаскированный под одно из религиозно-культовых мест, есть засекреченный объект «Рай». В его создании участвовал сам господин Зельцер, отец-основатель «Аненербе». Один из входов в него находится рядом с королевским замком. Сложная система катакомб выведет к объекту, минуя открытое пространство. Но я даже не представляю, как его сейчас найти. Наверное, нужно поискать полицейских и обратиться к ним или попросить горожан вывести к замку.
— Вы их много видите? — вздохнул Ремус. — Ульрих! — позвал он старпома в открытый люк. — Я сейчас разыщу штаб тридцать второй флотилии и доложу корветтен-капитану Ульриху Хайзе о прибытии, а ты помоги доктору найти их лабораторию. Уверен, тебе хватит и пары часов, но, если что, мы будем тебя ждать до вечера.
Порт Кенигсберга представлял из себя куда более унылое зрелище, чем база Вильгельмсхафен. Несмотря на бомбежки, базу постоянно ремонтировали и боролись за ее боеготовность. Здесь же на все давно махнули рукой: зачем что-то делать, если его тут же вновь разрушат? На двоих гражданских и морского офицера, бредущих между горами битого кирпича, никто не обращал внимания. Редкие люди, попадавшиеся навстречу, поглощенные собственным горем, шли будто зомби.
Территория порта закончилась. Старший помощник, доктор и его ассистент вошли в город, но и здесь ничего не изменилось. У закрытых дверей и заколоченных досками витрин магазинов было безлюдно. Стояли трамваи. Остовы сгоревших автомобилей лежали у обочин, как скелеты доисторических животных. Город жил ужасом ожидания штурма советских войск. На одной из стен Ульрих увидел надпись: «Сражаться так, как русские в Сталинграде!» С больших цветных плакатов, наклеенных на уличные тумбы, на них смотрел красноармеец в буденновке времен Гражданской войны. Зверски оскалив рот, он занес кинжал над молодой немкой, прижимающей к груди ребенка. Они заметили одинокого прохожего, но он тут же заторопился и скрылся в подвале.
Почувствовав витающую в воздухе безысходность, Ульрих спросил:
— Доктор, вы уверены, что успеете что-то изменить? У меня такое чувство, что не сегодня, так завтра город падет.
Доктор Штраубе с унынием оглянулся вокруг, но твердо возразил:
— Комендант крепости генерал Ляш поклялся, что Кенигсберг падет только после Берлина.
Они прошли по безлюдным переулкам и остановились на пересечении двух широких улиц.
— Куда теперь? — остановился Ульрих. — Доктор, вы знаете, в какой стороне света относительно порта находится центр города?
— Взгляните, доктор! — вмешался Вортсман. — Вон то здание мне кажется знакомым. Идемте туда!