В результате при опрашивании свидетелей нередко возникает своего рода «эффект Расёмона», когда показания разных участников одного и того же события рисуют совершенно различную его картину, ибо каждый рассказывает о произошедшем со своей стороны.
Кроме того, нередко срабатывает так называемая «ложная память». Мы уже приводили здесь в качестве примера рассказ матроса с «Потемкина», в памяти которого кинематографический эпизод вытеснил реальный, но сюда же можно добавить целый ряд нашумевших в США в последней четверти ХХ в. дел об инцесте и педофилии, которые были возбуждены после того, как во время сеансов психоанализа взрослая «жертва» была убеждена психоаналитиком в том, что ее нынешние проблемы – следствие случившегося в раннем детстве инцеста, воспоминания о котором она стерла из своей памяти. При помощи врачей и адвокатов она вроде бы «вспомнила всё», однако в ряде подобных случаев удалось доказать, что такое событие не имело место в действительности, а информация о нем была фактически внушена пациенту психоаналитиком и скорректирована адвокатом.
Именно поэтому, хотя в наших головах прочно сидит детективный стереотип «единственного свидетеля», восстановление событий по свидетельским показаниям обычно делается на основе сопоставления показаний нескольких человек. Ибо выражение «врёт как очевидец» — не на ровном месте появилось.
Существует определенный термин – «корпус свидетельских показаний», как бы отражающий совокупное мнение очевидцев события. Естественно, если это событие является массовым, то корпус подразумевает опрос большого числа людей с тем, чтобы на первый план вышли бы не мелкие различия или какие-то «глюки» отдельных лиц, а относительно полная картина – то, что как бы видели или отмечали все. И если рассказ одного человека может быть пристрастным, то совокупное описание события со слов многочисленных и разнообразных свидетелей делает картину более полной,— также как с фактами, внешне различные мнения свидетелей могут не взаимно исключать, а взаимно дополнять друг друга. Кстати: применительно к войне комплексный взгляд на проблему и учет всех факторов сводится к тому, что и генеральский взгляд из штабов, и то, что у нас принято называть «окопной правдой», взаимно дополняют, а не взаимно исключают друг друга.
Подобный прием позволяет отсеять и так называемых «фальшивых свидетелей»,— лиц, рассказывающих не то, что они видели, а пересказывающих слухи, причём, нередко, наиболее нелепые. Таких людей всегда много вокруг любого значительного и не очень исторического события.
Вот типичный пример «воспоминаний» такого рода — рассказы о финских многоэтажных дотах с резиновым покрытием, из-за которого советские снаряды отскакивали от них и почти летели обратно. Между тем, в финской историографии нет даже малейшего намека на многоэтажность дотов, а тем более резиновые купола, тем более что большинство финских дотов, построенных на линии Маннергейма в 30-х годах, немногим отличались от советских «собратьев».
Что же до пристрастного подбора свидетелей как способа манипуляции, то по своей методике он не сильно отличается от пристрастного подбора фактов и конструирует ситуацию, когда выгодный творцу мифа взгляд на события подменяет собой все остальные вместо того, чтобы учесть все позиции и рассмотреть картину со всех сторон. Весь корпус показаний игнорируется, и из него выбираются те, кто поддерживает нужную точку зрения. О наличии других мнений или не сообщается вообще, или они объявляются ангажированными (например, если речь идет о разгоне ОМОНом «демократической демонстрации», журналист «Эха Москвы» не посмеет принять к сведению показания ОМОНовцев), либо некомпетентными («они что-то видели, но что видели – не поняли»), или малочисленными.
Подытоживая: показания свидетелей важны, но, как правильно отмечает большинство следователей, ознакомиться с ними необходимо всегда, полностью им верить – не следует. Правда — она у каждого своя, особенности восприятия — тоже, ну а про особенности индивидуальной памяти и говорить нечего. Да, очевидец видел всякое и помнит многое. Однако это вовсе не значит, что свидетельские показания одного человека (в отличие от обработанного корпуса показаний) — единственный и самый правильный критерий истины.
Источники и ссылки как система подтверждения вышесказанного
Теперь уделим особое внимание ссылкам и цитатам потому, что, во-первых, качественно оформленный ссылочный аппарат всегда служит признаком качества самой работы, а во-вторых, приведение источников позволяет определить и научный кругозор автора, и то, на какие данные он опирался. Не случайно любая серьезная научная работа, тем более диссертация, включает в себя подробный очерк и анализ источников, которыми пользовался автор, и историографии вопроса.