В результате получается, что хотя по тем сравнительным характеристикам, которые обычно отмечают в таблицах сравнительных параметров военной техники, танк № 1 имеет лучшие показатели, а на деле в бою он однозначно проигрывает танку № 2.
Наконец, надо учитывать и фактор стоимости. Если для запуска новой модели военной техники нужно создать принципиально новые технологические линии, а время предвоенное, то скорее всего государство не пойдет на такие большие дополнительные затраты и примет на вооружение модель, которая, возможно, будет хуже, но серийный запуск которой потребует меньшего времени и меньших дополнительных вложений. Кроме того, если цена одного вражеского танка равна цене трех наших, то, несмотря на его возможные преимущества, более дешевая модель нам выгодна, ибо даже если соотношение потерь в танковой атаке составило два наших на один вражеский, мы оказываемся в выигрыше.
Иная ошибка анализа военной техники: оружие рассматривается вне боевых структур, в которые оно встроено. Например, много танков само по себе хорошо, однако им должно сопутствовать достаточное количество моторизованной пехоты, полевой и зенитной артиллерии, танковых тягачей, масло- и бензозаправщиков, подвозчиков снарядов и иной военной техники, обслуживающей «деятельность» танков. Без всего этого танки могут очень быстро превратиться в бесполезную груду металла или же будут выбиты в первом сражении, не оказав никакого воздействия на противника. Да, ревизионисты очень любят говорить о том, что артиллерийские тягачи не нужны, если есть трактора, которые тоже могут тащить пушки. Но при этом не учитывается ни то, что скорость трактора в разы ниже; ни то, что на тракторе нет места для размещения снарядов и личного состава, который, к тому же, должен быть защищен от обстрела.
Определенной ошибкой является и сравнение военной техники вне общества и его структур, которые эту технику порождают и, наконец, вне экономических факторов влиявших на производство техники. Опытный образец того или иного советского самолета мог иметь великолепные характеристики, но после начала серийного производства, на них начинал оказывать влияние целый ряд понижающих факторов: нехватка аллюминия, вследствие которой практически все истребители приходилось делать из дерева (а это снижало скорость), низкий уровень квалификации кадров промышленности (в результате мобилизации значительную часть имевшихся до войны промышленных рабочих пришлось в срочном порядке заменять женщинами и подростками-»фабзайчатами»), стремление максимально увеличить выпуск за счет удешевления конструкции, низкое качество «смежной» продукции (например — авиамоторов).
Еще одна ошибка – это недоучет цели, для которой создавался тот или иной конкретный образец военной техники. Например, один вариант истребителя может быть «оптимизирован» для того, чтобы вести бой с истребителями противника, делая ставку на высокую скорость и маневренность. Он защищает аэродромы и иные стратегические объекты, и ему, возможно, не особенно нужен большой запас хода. Другой вариант истребителя тоже рассчитан на бой с истребителями, но при этом его задача – сопровождение тяжелых бомбардировщиков на дальние дистанции и их прикрытие в бою с истребителями противника. Здесь, наоборот, очень важна способность длительное время находиться в воздухе. Третий тип истребителя рассчитан, в первую очередь, на бой не с другими истребителями, а на способность в одиночку сбить тяжелый бомбардировщик: это диктует иное вооружение и другие приоритетные требования. Или: тяжелый «Тигр» создавался, в первую очередь, как танк прорыва и усиления, поэтому сравнивать его напрямую со средними Т-34 и «Шерманом» в общем-то не совсем корректно. Абстрактной модели истребителя или танка, как и иной военной техники, не существует. Любой ее образец предназначен для выполнения определенных задач и это надо четко понимать при сравнении их ТТХ.
Очень часто ревизионисты и поп-историки навязывают читателю выводы о состоянии разведки или боевого планирования, опираясь на имеющийся на сегодняшний момент комплекс знаний о том или ином эпизоде военных действий. Например — штаб А готовился отразить атаку на южном направлении, в то время как полководец B провел обходной маневр и нанес удар с северо-запада, что привело к окружению и взятию в плен трех армий. Вывод — в штабе А сидели сплошные идиоты. При этом не учитывается что сведения, известные сегодня военным историкам, отнюдь не были собраны в тоненькую папочку и положены в нужное время на стол в штабе А и что по совокупности имевшихся у этого штаба данных действительно следовало ожидать удара с южного направления, и что полководец B мог провести серию обманных маневров и ввести в заблуждение разведку штаба А, а также множество других факторов. Такой подход к военной истории можно сравнить с компьютерной игрой, в которой человек выступает против искуственного «псевдоинтеллекта», вооруженного стандартным набором ходов. В жизни же, полководец B, как правило, обладает не меньшим IQ, чем стратеги из штаба А и вполне способен их «обыграть».