В первую годовщину отречения не менее замечательная и осведомленная женщина Александра Фёдоровна в своём дневнике написала об отречении. Сама императрица Александра Фёдоровна свидетельствует о том, что отречение было. Можем мы не доверять дневнику Александры Фёдоровны? Есть и свидетельство замечательного, верного учителя царских детей Пьера Жильяра, что Николай II рассказывал об отречении. Есть свидетельство священника Афанасия (Беляева), который беседовал с Николаем II, исповедовал его, и беседа была о произошедшем отречении.
Есть ряд документов, которые, безусловно, вызывают доверие, эти документы о том, что всё-таки отречение было. Но тут возникает вопрос: почему же оно не сохранилось? Ведь оно было очень нужно Временному правительству и большевикам не лишним являлось. Я предполагаю, что Николай II мог в подлиннике, в настоящем отречении, написать что-то такое - буквально это могли быть одна-две фразы, которые не понравились Временному правительству, и оно подлинник уничтожило, а опубликовало то, что нам известно.
Что это могли быть за фразы? Как предположение, не больше: Николай II мог написать о необходимости провести процесс отречения законно. То есть Основные законы Российской Империи, принятые в 1906 году, отречения вообще не предусматривали. А законно то, что по закону. При этом Николай II юридически обладал достаточной властью, чтобы издать Манифест (или Указ) Сенату о том, что он имеет право отречься, имеет право отречься и за сына - это можно было оформить. Но именно это могло не устроить Временное правительство, потому что оно понимало: во время революции время терять нельзя. Ведь что такое составить ещё один Манифест?
Собеседник: Нет, это должна быть какая-то законотворческая процедура. Сенат должен принять какое-то решение.
Лавров: Правильно, через Сенат, а там кто-нибудь какую-нибудь правку или ещё что-то внесёт.
Собеседник: Да, или начнет тормозить. Демократы прекрасно знали, как делать, если не хочется принимать законы.
Лавров: Между тем, лидеры Государственной Думы во главе с Родзянко обманывали начальника Штаба при Верховном главнокомандующем генерала Алексеева, сообщали ему в Ставку в Могилев, что, стоит Николаю II отречься, и всё успокоится, продолжим воевать и победим. Но на самом деле они уже не контролировали ситуацию в Петрограде.
А если подождать ещё несколько дней, если пойти по законному пути, то прошла бы, быть может, даже пара недель, и в Ставке бы узнали, что на самом деле творится в столице. Между тем от позиции армии зависела судьба революции: если бы армия не поддержала революционеров, революция могла бы проиграть. Поэтому похоже, что фальсификация произведена Временным правительством. А когда это сделано, опубликовано, после драки руками махать... Что мог сделать Николай II?
Собеседник: Уже всё. Отречение опубликовано, значит, он уже не Император.
Лавров: Не Император, свергнут. Всё это приняли. Он под арестом. Он мог пресс-конференцию собрать? Не мог. В нюансы какие-то юридические вдаваться? Невозможно, посмеялись бы. Дело сделано, вот ведь как. Так что, думаю, отречение было, но подлинника нет. Предполагаю, что Николай II подписал такой документ, который скорее всего означал декларацию о намерениях, то есть на 2 марта 1917 года он в полном юридическом смысле не отрёкся.
Собеседник: На самом деле, это меняет ситуацию просто радикально.
Лавров: Да, предполагаю, похоже, что это декларация о намерениях, которую восприняли вот так. А потом что Де" лать?
«Кругом измена, трусость и обман» - вот что было.
Русская катастрофа 1917 года: можно ли объединять две революции?
Собеседник: Возникает такой вопрос: возможно ли объединять Февральскую и Октябрьскую революцию в одну Великую российскую революцию? Насколько это научно?
Лавров: Сейчас такой взгляд получил распространение в связи с новым образовательным стандартом, там говорится о Великой российской революции 1917 года. Однако мне представляется, что этот взгляд не точен.
Если вернуться к Ленину, то Ленин говорил о Февральской революции, Ленин говорил об Октябрьской революции, то есть о двух революциях 1917 года; при этом он иногда говорил о том, что 1917-1918 годы - это одна революция. И одно, и другое одновременно. Я думаю, имеет место тот случай, когда, в принципе, это можно принять, потому что, действительно, это единый процесс, но не до конца 1917 года, а до середины 1918-го.