Мы с моим мужем, Вернером Шмиделем, стали режиссерами и продюсерами полнометражного документального фильма о Симоне Визентале под названием «Искусство помнить», снятого в период с 1986 по 1995 год. В середине 1980-х у нас вызвало озабоченность возрождение антисемитских взглядов и лозунгов по обе стороны Атлантики. От нас потребовалось немало сил для того, чтобы убедить Симона Визенталя принять участие в создании нашего фильма, и еще больше времени и настойчивости для того, чтобы раздобыть финансирование. Когда же Симон осознал, насколько решительно мы были настроены на то, чтобы довести создание фильма до конца, он стал всем, чем мог, помогать нам.
Я помню, как мы сидим в скромном рабочем кабинете Симона на Зальцторгштрассе в центре Вены, как было при любом нашем посещении, в тех же самых покрытых темно-красным бархатом стульях, потрепанных гостями офиса за несколько десятилетий. Мы с Вернером подготовили простенький договор, в основе которого были более ранние обсуждения с Симоном Визенталем и подписанные всеми тремя наброски соглашения. Будучи режиссерами фильма, мы хотели, чтобы он согласился найти время на некоторое количество съемочных дней, чтобы мы смогли завершить съемки интервью с Симоном и снять часть его работы. Для официального протокола должна отметить, что у Визенталя не было функции редактора при создании фильма, и об этом он никогда не просил.
Как только мы с Вернером начали работу над созданием фильма, нам постоянно пришлось сталкиваться с назойливыми «историями», целью которых было исказить>,преуменьшить или оклеветать революционные достижения Симона Визенталя. Самой значительной темой, которая приходит на ум, была роль Симона Визенталя в определении местонахождения Адольфа Эйхмана, гестаповца, несшего большую часть вины за определение страшной участи евреев во время национал-социалистического режима. Короткая встреча, произошедшая на кинофестивале 1992 года в Иерусалиме, куда нас пригласили с нашим предыдущим фильмом «Недоверчивость» (The Other Eye), прекрасно подытоживает эту тему. Когда мы в разговоре упомянули фильм, над которым тогда работали, израильский куратор кинематографа резко вставил: «Эйхмана поймал не Визенталь, его поймали мы». Конец разговора. Вообще-то, Визенталь никогда не претендовал на то, что он «поймал» Эйхмана.
Я выросла в Вене, и мои родители глубоко верили в важность той работы, которой занимался Симон Визенталь. В 1960-е гг. мой отец, историк Фридрих Хеер, тесно сотрудничал с Симоном Визен-талем, пытаясь основать Институт исследования Холокоста и антисемитизма, а тогдашние власти Австрии не желали поддержать такого рода учреждение.
Хотя мы с Вернером оба доверяли тому, что рассказывал Симон Визенталь о событиях своего прошлого, мы все же считали, что фильм должен основываться на основательном изучении материалов. А потому всякий раз, когда наше внимание привлекало любое выражение недоверия в отношении любых поступков Визенталя, мы расширяли рамки нашей исследовательской работы с тем, чтобы проверить и перепроверить соответствующие факты.
Мы потратили много часов и дней, работая в Еврейском центре исторической документации в Вене и в офисе Центрального управления регионального департамента правосудия по расследованию нацистских преступлений{1} в Людвигсбурге в Германии, где взяли
[1] Zentralstelle der Landesjustizverwaltungen zur Aufklaerung von NS-Verbrechen.
интервью у нескольких прокуроров, в то время все еще активно исполняющих свои обязанности. По мере ознакомления с небольшими частями обширной переписки из архивов Симона Визенталя, нам пришлось вновь и вновь убеждаться в том, что чрезвычайно мало людей были привержены делу привлечения нацистских преступников к ответственности после окончания Второй мировой войны и совершению над ними правосудия. Похоже, что большинство и евреев и неевреев желали закрыть эту самую бесславную страницу истории, не извлекая из нее никаких уроков и не возлагая на себя вытекающей из нее ответственности. И будто было мало того, что безмолвное большинство не готово было и пальцем пошевелить ради борьбы за справедливость ни в плане денежных пожертвований, ни в плане конкретных действий, оно еще и часто обвиняло Симона Визенталя в том, что он «маловато добился», что он не выследил Мен-геле, не смог отправить за решетку того или иного преступника. Мы знакомили с фактами тех людей, которые упорно отказывались признать горькую правду о том, что Симон Визенталь по большей части работал в одиночестве, встречая сопротивление (в смысле термина Фрейда) на всех уровнях, и не только со стороны правительственных чиновников и разных организаций, но и большинства частных лиц, и их упорство вызывало у нас досаду и отнимало массу времени.