Ковнер достаточно хорошо осознавал, что его идею включить «Огненные свитки» и колонну мученичества в экспозицию Музея диаспоры как источник силы, или его замысел исчезающих очертаний местечка в Американском музее трудно понять. И то, что посетители музеев, скорее всего, поймут экспозицию буквально, не утруждая себя размышлениями над смыслами и подтекстами, которые они имели для Ковнера. Он продолжал утверждать, что прошлое давит на нас слишком тяжелым грузом и лучшее, что у нас может быть — это либо легенда, либо молчание, либо иллюзия. Однако примечательно, что сам Ковнер никогда не отмалчивался и прошлое, со всеми его демонами и силами зла, все время присутствовало в его работе во многих формах.
Историки, научные сотрудники Музея диаспоры, работавшие вместе с Ковнером, такие, как Эли Бен-Галь, а также преподаватели факультета еврейской истории по сей день совершенно не согласны с точкой зрения Шорша. Для них неприемлемы его обвинения в том, что экспозиция, которой они посвятили весь свой профессионализм, чрезмерно углублена в негативную сторону еврейской коллективной памяти. Они убеждены в том, что большая часть посетителей сможет испытать гордость за чрезвычайно богатое наследие нации. Члены совета кураторов музея, большинство из которых также не согласны с Шоршем, говорят, что, возможно, направление мыслей Шорша и Барона — это подмена действительного желаемым. Еврейскую историю невозможно изменить, и колонна мученичества стоит почти во всех домах евреев в Израиле и в Галуте, а в ее сердцевине мерцают свет и надежда.[31] И все же, может ли быть правдой, что создатели музея хотели донести до людей один смысл, а получилось, что донесли другой? Что они не смогли освободиться от мрачных сторон еврейской истории, хоть и желали того, хоть и предполагали это сделать?
И, наконец, возможно ли, что эти выдающиеся мыслители пытаются донести до нас призыв, чтобы мы ради нашего же блага не занимались изучением антисемитизма? Им должно было быть очевидно, как и каждому исследователю или ученому, что любой вопрос и явление под солнцем является предметом изучения и должны быть таковыми. Поэтому остается впечатление, что они предостерегают нас не против изучения антисемитизма как такового, а скорее против возможного дисбаланса между изучением иудаики, все более частого ознакомления научных кругов с результатами исследования антисемитизма и еще более частой трансляцией этих результатов обществу в целом.
Об этом дисбалансе чаще говорили в 80-е и 90-е годы, то есть позднее периода, о котором мы пишем в этой статье. Недавний расцвет изучения темы Холокоста (прежде всего, среди американских евреев, но не только) на кафедрах и факультетах, в институтах и исследовательских центрах, и на общественных форумах мог бы указывать на растущую национальную или, по крайней мере, общинную проблему, если бы одновременно в большинстве стран Запада, особенно начиная с 1990-х, не росло количество исследований геноцида, ксенофобии, расизма, дискриминации и лишения граждан или меньшинств их прав. А потому вопрос баланса теперь приобрел более широкий смысл, чем в первые десятилетия после Второй мировой войны, и он уже не ограничен еврейским обществом. Кроме того, эти пропорции и баланс нельзя изменить соответствующими решениями, принятыми на научных конференциях. Нельзя их изменить даже посредством издания монографий, поскольку они, видимо, стали результатом долгосрочных общенародных и международных процессов, которые нельзя ни направить, ни ограничить внимательным изучением извне.
Это же можно сказать и о национальном самосознании. С одной стороны, кажется, что некоторые ортодоксальные иудеи пользуются традиционными источниками ради оправдания сильного чувства превосходства над не евреями. Некоторые евреи, представители других сплоченных идеологий, будь то сионисты, коммунисты или бундисты, также внесли свой вклад в чувство морального превосходства и своего особого достоинства. Многие евреи, будучи нерелигиозными, в глубине души осознают неповторимость своего древнего наследия. С другой стороны, крайние точки взлета и падения общенародного настроения можно было бы, возможно хоть отчасти, объяснить проникновением в еврейскую и израильскую общественную систему двойственности антисемитского мировоззрения, состоящего из преклонения и страха перед евреями.
Мы рассмотрели в этой статье роль, которую исполняет исследование антисемитизма в еврейской научной и общественной жизни. Рассмотрели его соотношение с изучением иудаизма и отношение к нему ряда ученых, отношение как профессиональное, так и эмоциональное. И именно эмоциональный аспект, напрямую связанный с созиданием личного и национального самосознания в современности (а не с объективной и эмоционально нейтральной научной работой, к которой стремятся историки и исследователи), не позволяет нам дать окончательные ответы на поставленные вопросы.