Другие публикации в арабских СМИ аналогично отражают предполагаемые связи между социальными переменами и вредоносными влияниями извне. Дана Интернэшнл, израильская певица-трансвестит (изменившая свой пол хирургическим путем), была популярна среди египетской молодежи в середине 1990-х; ее очень многие называли агентом этих разрушительных сил. Ее подчеркнуто сексуальный имидж, ее восточноеврейская внешность и ее ультрасовременная музыка сделали ее идеальным воплощением культурной угрозы с Запада, т. е. евреев. Летом 1996 года широко ходили слухи о том, что жевательная резинка, продававшаяся в это время в тысячах магазинчиков по всему Египту, была новой ловушкой сионистов. Затем шли разговоры о том, что сам израильский премьер Ицхак Рабин стоит за разработкой химического оружия, которое сначала повышает половое влечение у мужчин, но лишь для того, чтобы вскоре привести к половой импотенции. Эта дискуссия, опять-таки, не была маргинальной. Угроза от жевательной резинки даже стала вопросом для дебатов в египетском парламенте. Открытки с изображением Покемона, ставшие популярными у детей всего мира в 2001 году, были названы еще одним инструментом культурной отравы. Предполагаемое утверждение сионистских ценностей, таких, как разрушение и господство, скрытых в правилах этой игры, тайное распространение еврейской символики, обнаруженной на некоторых открытках, стали угрозами, которые усиливались в связи с широким распространением этой игры среди детей.
Эти сценарии вредоносных программ извне, направленных против исконного национального самосознания, отражают страх, что культурная самобытность нации постоянно находится под угрозой разрушения. В этом контексте понятно, отчего с такой регулярностью появляются в прессе репортажи о попытках евреев или сионистов заполучить в свои руки места, имеющие историческое значение для арабских стран. Интеллектуалы и политики предостерегают о возможных сионистских кражах символов древних цивилизаций. Пирамиды, один из главных символов египетской культуры, обычно стоят во главе списка возможных мишеней для евреев. Концерт в знак начала третьего тысячелетия, устроенный французом Жаном-Мишелем Жарром у подножия пирамид, был истолкован как часть такого заговора. В течение нескольких недель перед концертом публиковались репортажи, раскрывавшие тайную символику задуманного светового шоу у подножия пирамид Гиза, которая якобы была частью масонского ритуала. Жарра обвиняли в том, что он еврей и гомосексуалист, которому египетское министерство культуры отдало на поругание культурное наследие страны.
В то время как «Протоколы сионских мудрецов», возможно, самое искусное проявление законспирированного подхода к жизни общества, масонство и сатанизм часто встречаются среди тем, всплывающих в связи с общепризнанными носителями этих угроз. В предостережениях против сатанизма отражены самые замысловатые теории заговоров против общества. Только за последние несколько лет внимание общества в арабских странах привлекли два случая, которые рассматривались как проявления сатанизма. В обоих случаях группы молодых людей — большей частью 20-23 лет — обвинялись в том, что они поклоняются сатане, проповедуют отречение от веры и участвуют в заговоре против традиционных норм поведения и ценностей. В обоих случаях заявлялось, что исторической колыбелью сатанизма является иудаизм, а у истоков этого зла лежат еврейская философия и богословие. Если в первом случае в 1997 году большинство обвиняемых были студентами Американского университета в Каире, то во втором случае в 2001 году большинство из них были гомосексуалисты. Если первая группа обвиняемых символизировала западнических, «глобализированных», непатриотичных Их, то вторая группа называлась сексуально-религиозной угрозой обществу. Излишне говорить о том, что в обоих случаях вскоре были обнаружены нити, якобы тянущиеся в Израиль, к израильскому послу и другим израильтянам.
Этот страх утратить свою культурную самобытность как следствие заговоров, наподобие того, что содержится в «Протоколах сионских мудрецов», и отождествляемых с модернизацией и глобализацией, отражен в идее «культуры сопротивления», провозглашенной арабской интеллигенцией широкого политического и религиозного спектра. Категорический отказ от культурных связей с Израилем — и все чаще с Западом — в данном случае связан с противопоставлением себя глобализации, которая также рассматривается как угроза собственной культурной самобытности.
Поэтому неудивительно, что не Франц Фанон или Альберт Мемми, а немецкий философ-националист Йоханн-Готтлиб Фихте пользуется большим уважением у арабских интеллектуалов, когда нужно сослаться на труды, критически анализирующие современность и влияния западной культуры на культуру арабских стран. В то время как Фанон и Мемми подвергали суровой критике двойственность современного влияния Запада в контексте колониального правления, их теории явно нацелены на преодоление как местных причин упадка, так и культурного господства Запада.
С другой стороны, Фихте, желал сохранения самобытности; его занимали не вопросы модернизации и адаптации к жизненным переменам, а вопрос сопротивления силам, ведущим к культурной ассимиляции.
В контексте арабских стран, существование теорий заговоров служат иллюстрацией того, как популярно определение врага как «еврея». Однако при том, что в большинстве случаев считается, что за возникновением заговора стоят евреи или сионисты, в других случаях подстрекателям даются не менее категоричные названия. В семантической структуре врага клеймо «еврей» часто сливается с другими. Сатанизм, масонство, гомосексуалисты, Америка, крестоносцы, или просто Запад, часто заменяя друг друга, используются для обозначения исполнителей заговора.
Истоки большинства этих взглядов можно найти в фундаментальной идее исконного народа, которому грозит растворение. Из этого следует, что теории заговоров и используемые образы в арабской публичной риторике в большинстве случаев не являются поверхностным средством осуждения какой-то конкретной деятельности Израиля или Запада, как нас часто заставляют думать. Напротив, они являются неотъемлемой частью идеологического взгляда на социальные и политические конфликты, не имеющие отношения к какой бы то ни было конкретной конфронтации с евреями, Израилем, Западом, т. е. с Ними. С одной стороны, теории заговоров позволяют «понять» сложные противоречия и конфликты в современном обществе арабских стран, с другой стороны они предоставляют участникам публичной риторики широко распространенный и укоренившийся миф, который помогает создать и сохранять коллективное самосознание. Посреди все более хитросплетенной социальной действительности и широкого спектра происходящих социальных перемен и преобразований, мировоззрения, основанные на теории заговоров помогают сохранить общественную стабильность, ставя общество в вечное противостояние с враждебными Ними.
3.
Критику теорий заговора нельзя ограничивать рамками «защиты евреев», рамками критики стереотипных и оскорбительных портретов евреев и иудаизма в арабской публичной риторике. В то время как теория заговора лежит в основе большинства воплощений сегодняшнего антисемитского менталитета — как в случае с ливанской группировкой Хезболла и палестинским Хамазом с их террористическими программами — сами эти воплощения являются не меньшим препятствием для перемен в обществе арабских стран. Именно этот аспект проблемы многократно и все чаще освещается арабскими интеллектуалами широкого политического и религиозного спектра.
Несмотря на заметный успех растущих экстремистских группировок за прошедшие несколько лет в нескольких арабских странах, дискуссии о политических переменах и социально-экономическом развитии вовсе не прекратились. Общественный резонанс, вызванный Отчетом ООЯ2005 года «Оразвитии человечества» — яркий пример того. Ужасающие результаты этого опроса для многих людей были достаточным основанием для того, чтобы начать критически оценивать политику в стране и идеологические барьеры; для этих людей местные проблемы в не меньшей степени, чем внешние факторы, продолжают существенно вредить общественному и политическому развитию. Отношения государства и религии, необходимость скорой реформы образования, вопросы отношения полов, проблемы, связанные с законом о личном статусе и национальности, — все в большей степени попадают в центр внимания общества. А так как они тесно связаны с вопросами культуры и общества, эти вопросы подвергают сомнению общепринятые представления о коллективном самосознании.