Это, вероятно, еще не антисемитизм, но уже несомненно какой-то своеобразный асемитизм».116
Интересное свидетельство о настроениях, которые компартия — т. е. присланные из Советского Союза ее представители — сознательно культивировала в аннексированных осенью 1939 года областях, мы находим в сообщении Еврейского Телеграфного Агентства из Парижа от 23-го февраля 1940 года. Это доклад «ответственного обследователя, только что приехавшего в Париж из Советской Польши»:
«…Хотя в России и не существует еврейского вопроса и не различают между евреями и не-евреями [!], в оккупированной Советским Союзом части Польши среди лиц, занимающих влиятельные посты, нетни одного еврея.
Евреи в Восточной Галиции имеются в небольшом количестве в милиции, среди школьного персонала и среди состоящих на государственной службе инженеров. Высшие учебные заведения, которые были закрыты для евреев, теперь открыты для них, но ни один еврей — ни даже никто из еврейских коммунистов — не пользуется политическим влиянием и нет ни одной ответственной должности, которая была бы предоставлена еврею. Все такого рода должности заняты русскими, присланными из Советского Союза, или местными украинцами.
Наглядной иллюстрацией этого может служить следующий факт: среди 1700 [в действительности 1495] депутатов Советского Национального Собрания [т. е. Народного Собрания Западной Украины], открывшегося в Львове 1-го октября [1939 г.] для провозглашения Галиции частью Советского Союза, насчитывалось не более двадцати евреев, несмотря на высокий процент евреев в составе населения. Известно, что когда еврейские коммунисты выдвигались еврейскими рабочими в качестве кандидатов на выборах, советские власти вмешивались и предлагали снять кандидатов-евреев и заменить их украинцами. В Львове, где евреи составляют 30 % населения, только 2 еврея были выбраны в местный Совет, насчитывающий 160 членов».117
Происхождение и развитие этой формы советского антисемитизма никогда не подвергалось анализу, материал, освещающий это развитие, еще очень скуден, и сейчас мы можем сделать лишь попытку выяснить его причины.
1) Бюрократия всюду в недемократических странах (иногда и в демократических странах) с более или менее заметным процентом евреев в составе населения тяготеет к антисемитизму, выражающемуся прежде всего в недопущении евреев в государственный аппарат.
В старой России исключение евреев из государственного аппарата стало традицией. Традиция эта была нарушена, но не окончательно убита революцией. В первые десятилетия революции в составе государственного аппарата (чрезвычайно выросшего) появился заметный процент евреев, значительно меньший, чем это казалось антисемитам118, но всё же заметный. Поразительно, однако, что даже в этот период более обособленные ведомства в значительной мере оставались верны традиции «без евреев». Наиболее яркий пример — ведомство путей сообщения. Корреспондент ЕТА телеграфировал 18-го июня 1930 года из Москвы:
«Еврейские рабочие не принимаются на советские железные дороги, жалуется харьковская газета „Штерн“, отмечающая, что, несмотря на постановление ЦК КПУ о привлечении еврейской молодежи на работу на железных дорогах, среди 181 000 работников [украинских] железных дорог только 1581 еврей.
„Штерн“ подчеркивает, что поведение местных ответственных работников не позволяет надеяться на повышение этого незначительного процента».119
«Трибуна» в начале 1932 года сообщила, что в Гомельском железнодорожном районе (на железных дорогах, в управлении и в железнодорожных мастерских), — а Гомель сего районом это один из центров скопления евреев, — из 4314 рабочих лишь 239, т. е. 5,5 % составляли евреи; среди служащих процент евреев был еще значительно ниже: их было 21 из 1088, т. е. неполных 2 %; через разного рода курсы для повышения квалификации было пропущено за 1931 год 811 человек, из них только 10, или несколько более 1 % евреев; и только в железнодорожных учебных заведениях Гомельского района процент евреев был выше: в техникумах 7,2 % и в школах по подготовке обученных рабочих 19 %120. Но и этот процент значительно ниже процента евреев в составе местного населения, и «Трибуна» прямо приписывает это антисемитизму.
Во второй половине 30-ых годов эти настроения получили гораздо более широкий размах и далеко вышли из рамок отдельных обособленных ведомств, особенно в крупных центрах, где было сосредоточено большое количество еврейской интеллигенции и полуинтеллигенции, не имевших в советских условиях почти никаких иных источников существования, кроме государственной службы. Постепенно здесь вновь начала оживать легенда о «еврейском засильи» и начали создаваться преувеличенные представления о роли евреев в составе средних и высших государственных служащих.
Действительное положение вопроса наглядно может быть иллюстрировано следующей таблицей, в которой приводятся данные о численности «советской интеллигенции», т. е. служащих в различных отраслях труда, требующих какой-либо специальной подготовки.121
Огромное большинство этой интеллигенции (это в особенности относится к более квалифицированным группам) вышло из среды городского населения, и при общем количестве евреев в составе городского населения, достигавшем в начале 1937 года приблизительно 5 % (в начале 1939 года, после дальнейшего заметного увеличения количества городского населения, количество евреев в его составе достигало 4,7 процентов), этот % евреев в составе различных групп служилой интеллигенции не кажется очень высоким, а для некоторых групп оказывается даже неожиданно низким. Единственная группа, в которой процент евреев вдвое превышал процент их в составе городского населения, это врачи; но это профессия, в которой евреи издавна занимали — и почти во всех странах занимают — выдающееся положение, и 15,9 % евреев среди советских врачей это скорее скромная цифра.
Данные таблицы говорят лишь об общей численности евреев внутри каждой группы интеллигенции и оставляют открытым вопрос, происходит ли и, если да, в каких масштабах процесс оттеснения евреев на менее ответственные посты внутри каждой группы. Советская печать тщательно избегает сообщения данных, которые позволили бы ответить на этот вопрос. Но вот, напр., факт, относящийся, правда, к более позднему времени, но отражающий развитие, наметившееся еще в рассматриваемый нами период: в 1944 году была образована Академия Медицинских Наук СССР; в состав ее вошли главным образом врачи старшего поколения, среди которых имелось и сейчас имеется немало выдающихся и широко образованных врачей-евреев; однако, среди 60 членов новой Академии оказалось лишь 5 евреев122. Это, конечно, не случайность.
2) Это был всё же часто лишь полуосознанный, ползучий, еще не законченный антисемитизм новой бюрократии. И, может быть, он не вышел или не так скоро вышел бы из этой первоначальной стадии, если бы формирование новой бюрократии не происходило в болезненной политико-психологической обстановке, созданной «большой чисткой».
Чистка 1936/38 годов сопровождалась чудовищными опустошениями в составе старых партийных кадров. Поколение партийных работников, которое представляло революционную и интернационалистическую традицию компартии, было ошельмовано, его интернационализм был объявлен лишь прикрытием для национальной измены и шпионажа на службе иностранных разведок.
Примитивный русский национализм начал поднимать голову и глубоко проник в партийную среду вообще и в верхний слой советского общества. К этому присоединилось и то, что среди старых большевиков с партийным стажем до прихода партии к власти и тем более с дореволюционным стажем процент евреев был заметно выше, чем в среднем в компартии, и в более молодых поколениях процент евреев с годами всё уменьшался123.
116
«Социалистический Вестник» от 10-го мая 1940 года, № 9. — Не лишено интереса, что из двух названных в этой заметке коммунистических вождей один, Щербаков, член Политбюро ЦК ВКП, оказался в годы войны главным оплотом антисемитизма в руководящих коммунистических кругах, а другой, секретарь ЦК КП Украины и член его Политбюро Бурмистенко, по проникшим в иностранную печать слухам, дождался на Украине прихода немцев, после чего будто бы выяснилось, что он и до того был агентом Гитлера. Советская печать никогда на эти сообщения не реагировала, и Бурмистенко бесследно исчез в Советском Союзе с политической сцены.
118
См. об этом выше в главе II, в разделе «Евреи в компартии и в руководящих партийных и советских органах».
121
Данные об интеллигенции в составе всего населения заимствованы из доклада Молотова о третьем пятилетнем плане на XVIII съезде ВКП в марте 1939 года («XVIII съезд ВКП. Стенографический отчет», Москва, 1939 г., стр. 310), данные о численности еврейской интеллигенции — у Зингера, 1941 г., стр. 106, который, — по-видимому, ошибочно, — относит их к началу 1939 года. (Если принять, что данные Зингера действительно относятся к 1939 г., процент евреев в различных группах интеллигенции окажется несколько ниже показанного в последней колонке нашей таблицы). — Данные последней колонки исчислены мною.
Зингер не объясняет, почему в его таблице нет данных для пяти групп интеллигенции, в том числе для таких важных для изучения еврейской интеллигенции групп, как руководители предприятий и проч., экономисты и статистики и студенчество. Так как, по мысли Зингера, приведенная им таблица должна была показать, как значительна роль еврейской интеллигенции в Советском Союзе, следует предположить, что в пропущенных им группах роль евреев оказалась менее значительной, чем это принято было предполагать.
122
Список членов Академии Медицинских Наук с указанием их фамилий, имен и отчеств был напечатан в «Медицинском Работнике», газете Наркомздрава СССР, от 16-го ноября 1944 года.