Сталин решительно встал на пути этих процессов. Он осаживает мусульманских сепаратистов, претендующих на строительство социализма по собственному пониманию — и старается ввести в приемлемые рамки их “автономию”. Он внушает региональным руководителям: “Достаточно играли в правительства и республики, кажется, хватит, пора бросать игру”, ведет жаркие споры со сторонниками “территориальной федерации”. Получает поддержку Ленина, благодаря чему удается одерживать верх.
Но в итоге его… удаляют из Москвы. Подобная практика была придумана Свердловым в его кадровой политике. Мешающая или неугодная фигура под предлогом особо важной задачи отправлялась в “почетную ссылку” — получала ответственное назначение где-нибудь подальше от столицы. Вот и Сталин в мае 1918 г. был вдруг откомандирован “руководителем продовольственного дела на юге России” [161]. Хотя по прибытии в Царицын ему довелось не собирать с крестьян продразверстку, а воевать. Юг охватили восстания, полупартизанские красные части столкновений с белыми не выдерживали и бежали. И Иосиф Виссарионович впервые выступил в роли командующего. Впрочем, для тех боевых действий, которая развернулась в России, особых военных знаний не требовалось, куда нужнее было умение организатора. И он воссоздавал из разрозненных отрядов развалившийся фронт, налаживал оборону. А попутно приобретал все больший вес среди большевиков…
Партия, сформировавшаяся в 1917–1918 гг, получилась очень неоднородной. Одно ее крыло составляли нахлынувшие из-за рубежа “интернационалисты”, эмигранты, большинство профессиональных революционеров. Эта среда была опорой “оборотней”, из нее свердловы и троцкие черпали свои кадры, расставляя их функционерами и комиссарами среднего звена. В партию влилось также изрядное количество грязной “пены” — что закономерно для любой смуты. Шпана, люмпены, отбросы общества, для которых главной приманкой стал лозунг “грабь награбленное”. Однако к большевикам примкнули и тысячи рабочих, крестьян, солдат, соблазнившихся перспективами “земного рая”, но оставшихся в душе патриотами. Этот патриотический приток шел как раз в период между Февралем и Октябрем, когда для простых людей становилась очевидной нечестность Временного правительства и его зависимость от иностранцев. Такой приток вызвала и интервенция — получалось, что если оккупанты приняли сторону белых, то для защиты Отечества надо идти к красным.
Но ведь Красной армией руководил Троцкий! Высокомерный, амбициозный, играющий в “бонапарта”. Наводя дисциплину, устраивал “децимации”, расстреливая в отступивших полках каждого десятого. Его помощниками и советниками были, опять же, иностранцы, его посланцами и представителями становились русофобы-“интернационалисты”. Кроме того, для формирования армии Лев Давидович широко привлек “военспецов” — бывших офицеров и генералов. Они целиком зависели от наркомвоена, в его власти было уничтожить или возвысить любого их них. Всем, что они получали, они были обязаны лично Троцкому — а значит, должны были хранить верность ему, стать его послушным орудием. Естественно, не всех бывших офицеров удавалось привлечь воевать против вчерашних товарищей по оружию — опорой Льва Давидовича становились те, кого можно было купить высокими окладами, должностями, по сути готовые ради карьеры и личного благополучия превратиться в наемников. И, разумеется, ни сам Троцкий, ни его “интернационалисты” и военспецы не могли пользоваться авторитетом у патриотически настроенных партийцев и красноармейцев.
Однако в Царицыне возник альтернативный центр. Причем Сталин, в отличие от других красных военачальников, занимал высокое положение в структуре партии и правительства, имел прямой выход на Ленина, поэтому мог себе позволить игнорировать приказы всесильного наркомвоена, не соглашаться с ним, проводить собственную линию. Таким образом в ходе гражданской войны внутри партии большевиков стала складываться еще одна группировка — патриотическая. Складываться вокруг Сталина.
8. ПОЧЕМУ НЕ СОСТОЯЛОСЬ МИРОВОЕ ГОСПОДСТВО США?
Война корежила мир четыре с лишним года грохотом тяжелых орудий, надрывавшихся по несколько суток в артподготовках, разрывами миллионов снарядов перепахавших огромные пространства вдоль фронтов, ливнями пуль и осколков, косивших целые полки и дивизии, воплями дикой боли раненых, искалеченных, умирающих. Но окончилась она именно так, как планировалось в тиши кабинетов Хауса и Вильсона.