И особое внимание стоит обратить на орден иллюминатов. В переводе с латыни это значит — “просвещенные”. Но не исключено и иное толкование: “люди света”, “несущие свет”, а “светоносный” — имя Люцифера. Орден был основан в Мюнхене в 1776 г. баварским евреем Адамом Вейсгауптом. Наверное, не случайно, датой рождения ордена было выбрано 1 мая, магический “Мэй-дэй”, Вальпургиева ночь. Орден ставил задачи уничтожения монархий, религий, институтов семьи и брака, слом всей традиционной морали. А также всеобщую глобализацию со стиранием государственных границ и национальностей. В отличие от других масонских организаций, иллюминаты широко привлекали женщин, считая их важным инструментом для осуществления своей деятельности. Все члены ордена обязаны были иметь клички. Вейсгаупт взял себе имя “Спартак” — отсюда и германские революционеры-“спартаковцы”. А от праздника иллюминатов 1 мая пошел “День международной солидарности трудящихся”.
После запрета ордена многие его члены эмигрировали в США, замаскировавшись под “протестантов”, под “иудеев”. Но и в Баварии он возродился. К нему принадлежал Парвус. Не случайно он начал издавать “Искру” именно в Мюнхене. Возможно, как раз на этой почве в 1902 г. произошел разрыв Парвуса с Лениным, который был принципиальным атеистом и отвергал все, что, по его мнению, напоминало “богоискательство”. Однако если не удалось втянуть в орден Владимира Ильича, то это хорошо получилось с Троцким. К иллюминатам принадлежали также Ларин, Карл Либкнехт, Роза Люксембург, Клара Цеткин. Есть подозрения относительно Крупской — подруги Люксембург и Цеткин. “Вольными каменщиками” различных лож являлись многие другие видные большевики — Бухарин, Зиновьев, Чичерин, Луначарский, Володарский, Середа, Ломоносов, Скворцов-Степанов, Петровский, Радек, Раковский, Рейснер, Горький. А Свердлов, например, к масонству не относился, но был связан с ним через брата Залмана (Зиновия), усыновленного Горьким, а может быть и через Вениамина. Кроме того, Яков Михайлович был убежденным оккультистом, тайным последователем черных магических учений [199]. И не он один…
В свете этого можно призадуматься — а случайно ли большевистской пропагандой так настойчиво внедрялось понятие “жертв на алтарь революции”? Данный термин можно воспринять в переносном смысле, но ведь можно и в самом прямом. За успехи некие потусторонние силы требуют жертвоприношений. Не хочешь сам ложиться “на алтарь” — клади других. И нетрудно заметить, что многие преступления времен гражданской войны оказываюлись по сути иррациональными. Они не вписывались даже в жестокую логику “революционной целесообразности”.
Зверства творились уже при Временном правительстве. Солдаты, возбужденные агитаторами, поднимали на штыки командиров. Крестьяне убивали помещиков и “кулаков”, чтобы разграбить их собственность. Но это были стихийные эксцессы. Повального озлобления еще не было. Когда поход Керенского-Краснова на Петроград провалился, казаки и матросы после боя мирно общались друг с другом и приходили к выводу, что делить-то им нечего. И в других местах власть досталась большевикам при самом незначительном сопротивлении. Защищать Временное правительство никто не хотел, большинство населения восприняло переворот если не одобрительно, то равнодушно. Не зря же утверждение большевиков по всей России было назано “триумфальным шествием Советской власти”.
Но нет, подобный мирный сценарий эмиссаров зарубежных “бесов” не устраивал. Ожесточение стало насаждаться искусственно! На места рассылались всевозможные “интернационалисты”, которые собирали себе отряды подручных из шпаны, уголовников, хулиганья, и “триумфальное шествие” сопровождалось волной погромов, грабежей, диких расправ над всеми неугодными. Разумеется, это вызывало ответную реакцию. Против насильников поднимались восстания, усиливался приток в ряды белогвардейцев. И разгоралась опустошительная гражданская война.