-- Здесь, у порога.
У порога, радостно сверкая свежей краской и всеми спицами стоял велосипед.
"Салют".
Я так и села. Да, я в буквальном смысле этого слова села на порог, чтобы не свалиться с него.
-- Папа... -- голос был не моим. -- Папа! Что это?!
Он присел за моей спиной на корточки:
-- Ну... ты не рада?
-- Ты ещё спрашиваешь, -- сквозь отчаянно стиснутые зубы выдавила я и, перепрыгнув через папу, рванула к себе в комнату.
Ох и досталось моей подушке! Перья припорошили всё и вся, а я, разрывая наперник на ленточки в полсантиметра шириной, мечтала, что вот сейчас оторву последнюю и спущусь вниз.
Выдерну спицы, все, все, до единой... я знаю пару тёплых мест, где им понравится!
Ворох перьев, получив от меня волшебный пендель, кружил по комнате, меняя цвет ковра. Оценить масштабы предстоящей уборки было несложно.
Папа вздохнул на лестнице у дверей моей комнаты.
Ну ёлки-палки!
Щёки запылали от стыда. И уши.
И за что я с ним так? Он же хотел, как лучше.
Я тихо выбралась на лестницу. Стайка пёрышек выпорхнула за мной, пара кудрявых прицельно легла на лопатки к папе.
А ведь он, и правда, ангел.
Прижавшись горячей щекой к его плечу, я долго-долго молчала в сумраке лестницы. Потом тихо-тихо, робко-робко попросила прощения. И он обрадовался, как ребёнок, и чуть не на руках отнёс вниз, предложил устроить праздник по случаю примирения.
Я смаковала ледяную минералку и думала. Мысли, поначалу тяжёлые и неповоротливые, становились всё легче.
Нет, ну правда же, то, что мы не в силах изменить, мы должны принимать. И если судьба дарит нам бесперебойную поставку лимонов, это знак, что пора открывать фабрику по производству лимонада.
-- Па...
-- Да, милая?
-- Я пойду, то есть, поеду, покатаюсь.
Он просто просиял:
-- Хорошо, милая! Только не отъезжай далеко!
Я бы, может, и рада была отъехать подальше, да, видимо, не судьба.
Чуть ли не у самого порога мне встретилась смутно знакомая парочка. Я, определённо, видела их обоих раньше. Очень высокий и очень худой парень лет семнадцати с короткими чёрными волосами и тёплыми серыми глазами за выпуклыми стёклами очков а-ля Гарри Поттер и девушка ростом ему до уха, то есть на полголовы выше меня, с толстой русой косой до пояса, чуть раскосыми светло-карими глазами и телом Мишель Брент, одной из рельефнейших культуристок. Лёгкий шифоновый сарафанчик смотрелся на её фигуре нелепо, больше подошёл бы парадный купальник для соревнования.
Составив одну ногу на землю, я подождала, пока парочка подойдёт ближе, мысленно примеряя на неё имена тех, кого здесь можно встретить -- из тех, кого знаю.
-- Вера? -- спросила я девушку, когда она уже почти поравнялась со мной. -- Вера Захарченко?
Девушка широко улыбнулась:
-- А я-то уж думала, не признаешь! Ну ты, столичная штучка!
Чудом удалось сдержаться и не увернуться от дружеского похлопывания по плечу, которое, несмотря на внушительность бицепса похлопывающей, оказалось почти невесомым.
-- Мне кажется, ты... несколько изменилась, Вер!
-- Да, есть немного. Знакомься, это Фил, мой будущий муж. Фил, это Надя Лебедева, помнишь, я тебе про неё говорила?
Юноша закивал часто-часто, чуть не роняя очки, и очень приятно улыбнулся. Его круглое бледное лицо, ничем не примечательное, меня бы в жизнь не привлекло, а вот поди ж ты -- будущий Верин муж.
-- И когда свадьба? -- нелепо спросила я.
А они смутились, порозовели, взяли друг друга за руки, переглянулись... похоже, ничего нелепого для них в моём вопросе не было!
-- Мы думаем, на следующий год, -- красивым баритоном сказал Фил.
-- Или ещё через годик, -- подтвердила Вера. -- А ты надолго к нам?
Пришлось задуматься. Ответила предельно честно:
-- Не знаю. Наверное, как раз на годик...
Дальше осматривать окрестности я отправилась в компании Веры и её жениха.
По улице Школьной, как, впрочем, и по любой другой пересекающей посёлок, можно было быстро добраться до речки, что мы и сделали.
Лух Великий впечатлял. Не слишком широкий, но извилистый, он неторопливо тёк куда-то по своим делам. И вода в нём меняла цвет в зависимости от угла зрения, казалась то синей, как небо, то коричневой, как шоколад. И тот, и другой оттенок прекрасно сочетались с сосновым бором по обоим берегам и белым-белым песком.
Мы вышли на поросший рогозом бережок чуть левее песчаного пляжа, Вера мечтательно прислонилась к худенькому плечу Фила, и он ласково обнял её:
-- Не замёрзла, моя маленькая?
-- Нет, мой хороший, а ты?
-- Нет, солнышко!
Мне сделалось неловко. Всё-таки, приятного мало -- быть третьей лишней, особенно, когда у людей настоящее чувство. А в том, что Вера и Фил друг друга любили по-настоящему, сомнений у меня не возникало.
Пока я раздумывала, стоит ли прямо сейчас раздеваться до купальника и прыгать в воду, издалека к нам приближалась девчачья разноголосица. Влюблённые не замечали её, а вот меня немного напрягло то, что с минуты на минуту могут появиться здешние мои ровесницы, а я...
В купальнике прошлогодней коллекции! В таком неприглядном виде! В первую встречу!
Я посмотрела внимательно на Фила и Веру, подумала, что моего недолгого отсутствия они заметить не должны, и быстро-быстро закрутила педали "средства передвижения", позорнейшим образом удирая... нет, стратегически отступая с пляжа.
Мне надо было переодеться. Зря я, что ли, скупила чуть не всю коллекцию купальников Бич Банни Свимвер!
Вернулась на пляж я уже пешком. На велосипеде, да ещё на таком, смотрелась бы крайне странно, ведь на мне теперь были бело-золотые босоножки, взбирающиеся переплетением шнуров до самого колена (не будешь приглядываться -- не заметишь пристроившихся с внутренних сторон ног молний), белый купальник, весь расшитый золотистыми цепочками (последняя коллекция Анжелы Читтенден!), и парео натуральной тигровой расцветки. А укладка!.. А макияж!..
На берегу уже расположились здешние девчонки. Я насчитала четверых ровесниц, пока приближалась к ним грациозной походкой древнегреческой богини. Нет, пожалуй, богини ходили более чопорно, а я старательно подражала шагу живой тигрицы, завидевшей вдали подходящего самца.
Правда, ни одного подходящего мне, лично, в радиусе километра не наблюдалось.
Девочки меня тоже заметили, перестали раскладывать на песке какие-то пёстрые коврики, корзинки, от которых за версту несло дикой смесью запахов средств для загара, коровьего молока, варёной колбасы и свежих булок.
Я помахала им ручкой, на ходу освобождаясь от парео. Невесомая тигровая шкура с шёлковым шелестом опала к моим ногам, сопровождаемая завистливыми взглядами.
Да! Именно таким и должно было стать моё первое появление на этом пляже!
-- Всем привет! -- и я по-настоящему приветливо кивнула. -- Давайте знакомиться. Меня зовут Надежда. Надежда Лебедева. Я намерена провести с вами ближайший год моей жизни.
-- Это ты дочка Фёдора Борисовича? -- настороженно переспросила высокая нескладная девица лет семнадцати на вид, огненно-рыжая и слишком веснушчатая, несмотря на шоколадный загар. Ей определённо не стоило брать раздельный купальник с поролоновыми чашечками. Слишком заметна была пустота в них.
-- Да, -- кивнула я. -- А ты...
-- А я Катя. Катя Болотова. Ну, завмага нашего дочка.
-- Я ещё плохо знаю город, -- улыбнулась я. -- Пока магазинов не заметила вовсе.