-- Нет. Не понимаю.
-- А придётся понять, иначе... иначе нам, и правда, не о чем разговаривать. Понимаешь?
Уже готовая услышать очередное обиженное "нет, не понимаю", Карина удивилась тихому признанию:
-- Понимаю. Я люблю тебя, Карина.
Внезапная волна нежности к этому Акакию, совершенно не похожему на Александра и в то же время такому знакомому и родному, подхватила Лебедеву и закачала где-то высоко над землёй, там, где миром правила память, крепкая, вампирья память, бережно хранящая все взгляды, улыбки, прикосновения Александра...
Они смотрели друг на друга, тонули во взглядах, растворялись и таяли, забывая, кто они, где они, чего хотят от этой жизни. Таким естественным казалось, что жизнь у них отныне, с этой минуты, будет одна на двоих, и в ней самым большим счастьем станет -- касаться друг друга, сливаться в бесконечном поцелуе...
Боже! Карина отшатнулась, зажимая рот руками.
Как?! Не может быть! Она только что сама поцеловала этого Акакия?!?
Акакий перестал понимать, что происходит, ещё тогда, когда сбежал с праздника. А уж когда на крыше появились сначала спортсмены, потом кролики, потом Рауль и Стёпка, потом вдруг, внезапно, как молния среди ясного неба -- Карина! Карина в огненном платье, Карина, как сполох пламени, Карина... что он говорил? Что он делал? Он не помнил, только хотел, чтобы жизнь остановилась, и вечно длилось это мгновение -- рука Карины на его руке, бегущий по венам ток, ясный свет любимых глаз...
А потом была вода.
Вода была тёплой. Смывала грязь -- с тела и с души. Несла покой. Прочищала мысли. Акакию казалось, что не только его волосы вплетаются в струи душа, но и все извилины в мозгу промываются, углубляются, электрические связи между аксонами и дендритами приходят в норму, и всё проще и проще думать обо всём, что случилось в жизни за последние месяц-полтора.
Собственно, что случилось?
Он влюбился. Он попробовал добиться взаимности от любимой женщины. Он потерпел поражение. Много раз подряд потерпел поражение! Сдавался и принимался снова, с чистого листа, строить планы, ухаживать... и всё время за ширмой внешней неприступности чудилась ему в Карине ответная страсть, ни в чём не уступающая его собственной.
И вот оно! Разве нужно другое подтверждение, кроме этого поцелуя?
Их губы коснулись друг друга несмело, робко, словно и он, и она опасались, что всё это мираж, что прикосновение разрушит прелесть и очарование, что закончится сладкий сон...
Не зря опасались. Не успел Акакий толком поверить в свалившееся на голову счастье, как оно уже и махнуло хвостиком, разбивая вдребезги драгоценное золото долгожданного мгновения.
Карина стояла, пламенея платьем на фоне белоснежной органзы штор, и отчаянно таращила в испуге красивые, карие глаза. И зажимала рот, словно боялась, что, стоит убрать руки, и губы тут же вернутся к губам Акакия.
Он яростно зарычал, понимая, что мгновение счастья осталось в прошлом.
-- Мы... -- глухо, сквозь руки, выговорила Карина, -- мы не должны, Акакий, мы не имеем права... Мы не можем! Понимаешь?!
Последние слова она выкрикнула, опуская руки, стискивая в кулаки тонкие пальцы.
-- Нет. Не понимаю.
Квартира Карины была прямо над квартирой Акакия, только двумя этажами выше. Когда он уходил от неё, во дворе собирались машины -- скорой помощи, милиции, пожарные... бабушка Селестина встретила его в компании Рауля и Стёпы. Они решили, что подождут друга дома, раз уж он исчез с крыши не один, а в компании Карины.
-- Ну? -- с надеждой вглядывался в Акакия Стёпка.
-- Как? -- сопереживал Рауль.
-- Что вообще происходит?! -- негодовала Селестина, которой никто не спешил рассказывать, что случилось.
-- Спокойно, -- выставил ладонь в успокаивающем жесте Мерзлихин. -- Спокойно. Ничего страшного нет.
"Хорошего, впрочем, тоже", -- добавил он мысленно и уполз к себе в комнату, переодеваться.
Глава 9.
Карина не пошла на работу. Позвонила Озолотину, извинилась, что убежала с праздника, но сослалась на плохое самочувствие.
Кажется, ей не поверили. Кажется, ей грозила новая порция слухов о личной жизни ведущего специалиста компании "Шарм" Карины Лебедевой, её верного друга Вольдемара Заболонского и, чем чёрт не шутит, вдруг ещё и Мерзлихина Александра?
То есть, Акакия...
Всё-таки он был очень похож на Александра -- внешне. Только глаза чуть светлее, а волосы темнее, и кожа смуглая, ни грамма аристократической бледности. А внутренне... Там, где Александр невольно вызывал ассоциации с тигром-альбиносом, с шикарным снежным барсом, могучим белоснежным львом -- там Акакий казался тощим линяющим кошаком в возрасте около полугода. Уже не котёнок, но ещё не кот!
Почему-то вспомнилось вдруг, как однажды Карина набралась смелости и спросила Александра, кого же он любит, её -- или Изабеллу?
-- Ты не понимаешь, Александр! Ты не понимаешь, ты же заставляешь меня страдать!
Александр осторожно сжал её пальцы и бережно прикоснулся к ним губами. Острая боль, граничащая с блаженством, пронзила тело девушки.
-- Понимаю. Я люблю тебя, Карина.
Если какую-то секунду назад она готова была расплакаться от горя, то теперь на глаза наворачивались слёзы радости.
Он любит -- её!
-- А Изабелла? -- против собственной воли проговорила Карина. -- А её ты...
-- Ну что ты, -- Александр снова поцеловал её пальцы. -- Там... другое. Просто я не могу сейчас всё тебе объяснить. Ситуация, в которую я попал... она такова, что я не могу... не могу подвергать тебя опасности. Я, уже тем, что говорю тебе о самом существовании этой ситуации -- уже этим я могу причинить тебе вред.
-- Но Александр! Расскажи, в чём дело! Я помогу тебе!
-- Ты не сможешь, Карина. Ты же знаешь, обстоятельства бывают сильнее нас, и сейчас я вынужденно столкнулся именно с такими обстоятельствами.
-- Но хотя бы намекни! Я клянусь, я не скажу никому-никому!
-- Ни даже лучшей подруге Изабелле? -- грустно улыбнулся Александр.
-- Ни даже ей! -- горячо заверила Карина.
Александр обнял её за плечи. Долгое время или краткий миг -- сколько они простояли молча, дыша друг другом и не в силах надышаться?
-- Если ты уверена... -- Александр медленно гладил волосы Карины.
-- Да! Да, уверена!
-- Если ты не боишься... разочарования...
-- Нет! Нет, не боюсь!
-- Тогда... я всё равно не смогу рассказать тебе многого. Но хотя бы, как ты и просила, намекну. Ты помнишь лекции Николаса? -- Александр не ждал подтверждений от Карины, продолжал. -- Помнишь, как он говорил о донорской крови? Ты знаешь, что не все вампиры согласны с заданными критериями цивилизованности, что существует заговор с целью захвата власти над людьми?
Карина испуганно ахнула:
-- Да как же...
-- ...вот поэтому я и не могу сейчас ни назвать тебе имена тех, кто соболезнует заговору, ни... ни даже просто продолжить то, о чём начал говорить. Поверь, это всё ради тебя. Ради того, чтоб тебя никто не тронул. Я не могу поступать так, как велит мне моё сердце, потому что мой разум велит уберечь тебя от...
Он не договорил. Карина отчаянно, изо всех сил, обхватила Александра за талию, прижала лицо к жилету, к обтянутым шёлком пуговицам.
-- Александр! Давай уедем! Давай уедем вдвоём, только ты и я, и никого больше! И как можно дальше! Хочешь... в Китай! В Африку! На озеро Чад!
Он тихо-тихо смеялся и продолжал гладить её волосы, и как-то так, без слов, одним молчанием и жестами сумел объяснить, что любит её. Очень. Что рад бы убежать с нею вместе хоть на край света! Но... есть обстоятельства, есть такие обстоятельства...