— И ты не догадываешься, почему они могли принять такое решение? — спросила я на всякий случай. Он явно не настроен на откровенность в этом вопросе, но вдруг?
— Это же твои сородичи, тебе должно быть виднее, — он пожал плечами, уходя от прямого ответа. — Когда они прибыли на нашу планету, никто не пострадал, так что это только их решение.
— Ладно, — смирилась я, — не хочешь обсуждать этот вопрос — так и скажи. Давай о другом. Если вы не летаете по космосу и, видимо, не запускаете автономных аппаратов, откуда вообще узнали о появлении этой саранчи?
— Любопытная, — протянул Нану со сложной интонацией. Мне показалось, больше всего в ней было умиления и веселья. — Прости, не в этот раз.
— Почему? — вздохнула я в очередной раз. Кажется, это будет главный мой вопрос в разговорах с ксеносом.
Вин! Я что, действительно подумала о грядущих разговорах с ним?!
А с другой стороны, нужно быть откровенной с собой. Заинтриговал он меня всерьёз, и если наяву я могу хотя бы попытаться справиться с собственным любопытством, то явление Нану во сне сводило все эти попытки на нет. Бегать от него ещё и тут было выше моих сил.
— Потому что не стоит нарушать порядок. — Ксенос качнул головой. — Сейчас еще рано. Если тебе не нравится такой ответ… Ты только что просила сказать прямо, если я не хочу обсуждать какой — то вопрос. Говорю.
Я вздохнула, стянула пилотку и прикрыла глаза, прислушиваясь к окружающей тишине. В какой-то момент опять зашелестела листва, и хотя парк оставался пустынным, он уже не казался таким зловещим. Просто вот так получилось, что нет прохожих.
Вдохнула полной грудью пахнущий листвой и недавно скошенной травой воздух и вдруг поняла, что соскучилась. Не именно по этому месту, а вообще по Земле. Точно в отпуск, как вернусь! Должны же меня отпустить, я уже давно на станции сижу как приклеенная.
— Нина, почему ты одна? — нарушил тишину Нану.
— В каком смысле? — Я растерянно глянула на него. Предположение у меня появилось, но уж слишком дикое, поверить в него вот так с ходу оказалось сложно: зачем бы ему такие детали? Да и переход уж больно резкий…
— Во всех, — ксенос вздохнул. — Почему у тебя нет мужчины? Здесь, в космосе, вы принимаете специальное лекарство, чтобы не желать близости, и я понимаю зачем. Но ты и без этого одна. Почему?
— А ты уверен, что это твоё дело? — проворчала я.
— Это в первую очередь твоя проблема. Но теперь и моя, это верно, — Нану чуть улыбнулся.
— Ну ничего себе заход! — Заявление ксеноса так удивило, что даже не возмутило. Потрясающая наглость, уважаю. — И каким же боком моя личная жизнь стала твоей проблемой? — спросила с нервным смешком.
И проснулась.
Несколько раз растерянно моргнула, пытаясь осознать себя и сбросить наваждение. Я лежала на боку, спиной к стене. Болтливого ксеноса в каюте, к счастью, не было, зато на полу сидела маленькая зелёная обезьянка. С рожками и длинным, тонким голым хвостом. И странным носом.
«Не обезьянка, — вдруг дошло до меня, когда в голове всплыла какая-то картинка из старой книжки. — Чертёнок. Зелёный.»
Я резко села, зажмурилась, тряхнула головой. Открыла один глаз — видение пропало.
Вспомнилось старое выражение «допиться до зелёных чертей». И стало обидно: вроде ж не пила, откуда черти?!
— Не до конца проснулась, что ли? — мрачно пробормотала я, внимательным взглядом обводя каюту в поисках материальных следов пребывания странного животного, похожего на фольклорного персонажа. Однако вещи оставались на местах, царили привычные чистота и порядок, и если тут побывал кто-то посторонний, следов он не оставил.
Не найдя к чему придраться, я подключилась к системе наблюдения, что бы окончательно успокоить собственные нервы и убедиться, что никаких зверей не было. И одновременно с этим потянулась за расчёской: до побудки оставалось ещё минут сорок, но досыпать не хотелось. Прошлый сон врезался в память до отвращения чётко и во всех подробностях, и я банально опасалась того, что могу увидеть в следующий раз. Прекратить спать вовсе я, конечно, не планировала, но перед следующей серией следовало как-то утрясти последствия предыдущей.
И для разнообразия разговор с Нану угнетал меня меньше, чем встреча с бабушкой.
Всё-таки я по ней скучала. Мне было семнадцать, когда она умерла, и это оказалось первой серьёзной потерей в жизни — наверное, именно поэтому я так до сих пор и не привыкла толком, что её нет. Ну и еще потому, что мы с ней были очень близки. Нет, я безусловно любила родителей, а отцом еще и гордилась, и безмерно восхищалась, как никем другим, но бабушка…