Центральное машинное отделение — это вытянутый отсек между первым и вторым. Туда стекается служебная информация о состоянии всех систем корабля, оттуда осуществляется доступ к основным силовым агрегатам, да и не только к ним. И примерно семь из десяти возникающих неполадок можно исправить именно оттуда.
Образование штурмана универсально, мы не привязаны к конкретному типу корабля так, как механики, но всё равно готовят нас под определённые проекты. Тот, кто управляет техникой, должен понимать, как она работает, — золотое правило. Да, починить кто-то из звездочётов ничего не сможет, почему над нами снисходительно посмеиваются все мазуты и называют «белой костью», но слишком опасно не знать, на чём именно ты летаешь и что нужно кораблю для нормального функционирования.
Так вот, мне, успевшей привыкнуть к большим старым кораблям с экипажем в пару сотен человек, в первое знакомство с таким малюткой, как «Скат», было дико услышать, что экипаж корабля — всего двадцать человек. Ладно для лёгких катеров поддержки, которые базируются на крейсере, но для самостоятельной боевой единицы?
Объяснение, впрочем, оказалось простым и логичным. При современном уровне сложности и компактизации корабельных систем от водоочистки и регенерации воздуха до вооружения и управления прыжковой установкой нет никакого смысла содержать большой штат механиков. Когда размеры кораблей были продиктованы громоздкостью основных узлов, дополнительная нагрузка в виде сотни узкоспециализированных техников распределялась равномерно, да и нужное ремонтное оборудование было куда приткнуть. А теперь проще весь крупный ремонт осуществлять на базовых станциях, в результате и специалистов столько не нужно, и техники.
За год службы на этом корабле я вполне прониклась новой концепцией, оценила её удобство и нашла плюсы маленького экипажа. Ну и самого маленького корабля тоже: на крейсере от носа до кормы идти минут двадцать, а тут — пара минут из конца в конец, и то если идти нога за ногу. Удобно.
Но несмотря на небольшие размеры корабля, в машинном мне доводилось бывать нечасто. Нельзя сказать, что я специально избегала таких визитов, но искренне радовалась тому, что за хозяйственно-бытовую часть отвечает помощник.
Дело не в том, что дед вообще не любил посторонних в своей вотчине, всегда ворчал и ругался. И даже не в том, что к женщинам стармех относился с каким-то особенным пиететом и старался при нас сдерживаться, так что я каждый раз остро чувствовала, что мешаю рабочему процессу.
Не по себе в этом месте мне было из-за близости и доступности для воздействия мощных агрегатов, от которых зависела сохранность корабля. Когда ты знаешь, что атомный реактор и генератор пространственных искажений где-то рядом, это почему-то не беспокоит. А вот когда можешь потыкать пальцем в съёмный защитный кожух — уже другое ощущение. До фобии не доходило, силовых агрегатов я не боялась, всего лишь разумно опасалась, но толкового мазута из меня всё равно не вышло бы. Это моя третья сестра Алла всякую тяжёлую технику любит, а я, видимо, на всю голову штурман, в отца.
В общем, в святая святых БЧ-5 я вошла решительно, но с обычным внутренним трепетом перед могучими машинами. И уже с порога поняла, что стармех не в духе и никого не поймал: вентиляция в машинном хорошая, но в воздухе всё равно висела дымка и мерзкий запах табачного перегара.
Курение в космосе запрещено, особенно в боевых вылетах и особенно на маленьких кораблях, причём вплоть до принудительной блокировки через шимку. Но отдельные упорные самовредители старательно изыскивают возможности, и на станциях приписки к этому в итоге относятся довольно лояльно, выделяя места с особо мощной вентиляцией и без чего-либо горючего рядом. Застукав Гаврина за этим нарушением, я должна была подать рапорт, и грозило деду очень серьёзное взыскание вплоть до трибунала. Но я предпочла закрыть глаза: за руку я его не поймала, где слепые зоны камер, он тоже прекрасно знает и наверняка на кадры не попал. Замучаешься что-то доказывать. Если бы я хотела выгнать его с корабля, была добрая сотня возможностей сделать это быстро и наверняка, а так… Раз уж решила его держать, нет смысла бегать от этого решения.
Стармех сидел в кресле в углу, облокотившись о пульт, и мрачно разглядывал какие-то схемы, его верный адъютант Николя — стоял за плечом. Крепкий, очень широкоплечий, почти лысый, с седыми усами и густыми бровями, Гаврин производил впечатление некоего реликта. Γораздо легче было представить его в домотканной рубахе и кожаных доспехах, с мечом в руках и верхом на лошади, как в каком-нибудь приключенческом вирткино, чем воспринимать как есть.