« Сегодня угостил Амбарцумяна в ответ».
Небольшой пропуск — и та же лаконичная приписка:
« Амбарцумян отработан».
« Посылал на рынок человека, на вопрос, где армянин с персиками, мол, очень вкусные были, хочу еще купить, ответили: не будет больше армянина, вчера умер. Грибами отравился. Вечером подтвердили — ботулизм, тяжелая форма».
« Ночью сообщили: в Липецке все в порядке».
Шибаев… Амбарцумян… Влад раскрыл тетрадь с начала. Это же первые две фамилии из списка!!
Влад нетерпеливо читал дальше, сердце стучало как сумасшедшее, на лбу выступила испарина: он что, их всех убил?! Ивлев писал короткими, точными фразами, словно отчитываясь перед самим собой, иногда сбиваясь на доверительный тон. Кое-где перед записями стояла дата, иногда просто — «вторник», «следующее утро», «вечер»…
Из тетради явственно следовало, что Ивлев убил отнюдь не двух и даже не десять человек. Он — сотрудник некоей глубоко законспирированной организации, которая странным образом вычисляет связь между ничем не примечательным человеком и страшной, разрушительной катастрофой. Пока человек жив, катастрофы и аварии неизбежны. Если его уничтожить, то катастрофу можно остановить.
Влад отхлебнул из кружки давно остывший чай, скривился, выплеснул остатки в раковину.
Получается, что подзащитный — фактически самый настоящий серийный убийца, пусть и считает себя лишь палачом, приводящим в исполнение приговоры!
Изредка, правда, Ивлева мучили сомнения:
« Почему они не хотят говорить, как вычисляют цели? Почему я не могу знать правду?»
« …A если все это случайность, простые совпадения?! Тогда я — самый обыкновенный убийца! Господи, прости меня, грешного!»
После шестого убийства Ивлев заполнил такими размышлениями целую страницу. Неделей спустя он старательно записал подслушанный разговор между двумя «спецами» из организации. Странно, но Ивлев ни разу не назвал ее, даже сокращенно или аббревиатурой, просто «организация», с маленькой буквы — и все.
« Услышал сегодня в приемной, что Энгл и Грэйнджер обнародовали доказательство своего метода корреляции статистических моделей Шевера и что теперь стало легче работать, вероятность ошибки не более одной на тысячу. Кто такие эти двое — не знаю, но, говорят, им дали Нобелевку. Молодцы, заслужили».
В тот день Ивлев узнал совсем уж страшные вещи, оказывается, организация иногда ошибается, подводит их какая-то там статистика.
Последняя запись гласила:
« Вышел на Виланову. Торопят. Ничего точно не ясно, но цель надо ликвидировать, первая строчка из списка через два дня. Попросил день на отработку цели — запретили. Придется ликвидировать грязно».
« Подтверждения все нет, а ждать больше нельзя. Надеюсь, эта цель — не ошибка».
Отодвинув от себя тетрадь, Влад постарался припомнить показания соседки. Вроде бы что-то такое, по ее словам, Ивлев кричал в трубку. Как же там было?» Опять?! Нет уж, хватит!»
Влад потер виски ладонями, зажмурился.
Выходит, подследственный убил не просто невинного человека, он убил невинного человека по ошибке, так и не предотвратив надвигающуюся череду катастроф?!
Тьфу, черт! Что за чушь лезет в голову! Не хватало еще поверить во всю эту галиматью!
Хотя. Фамилии есть, даты смерти тоже. Кто мешает проверить?
Влад открыл органайзер, пробежался пальцами по клавишам: ну-ка, кто у нас в такое время еще на работе и может базу сводок по городу поднять? Юрка!
Сотрудник пресс-службы МВД города Юрий Сеченов действительно оказался на месте:
— Старик, все понял, сделаю, если так надо. Только не сейчас, о'кей? У меня через пятнадцать минут совещание, ты мне скинь пока по почте письмишко — фамилии, даты, а я, когда вернусь, пробью по базе и тебе сообщу.
— Юр, спасибо, век не забуду!
— Да, ладно, какие вопросы!
Поздно вечером Влад получил письмо от Сеченова. Все указанные в списке (до Вилановой) жертвы погибли или в результате несчастных случаев, или просто умерли своей смертью. Никаким криминалом ни в одном случае и не пахло. У следствия даже подозрений ни разу не возникало.
Влад еще раз пролистал тетрадь, перечитал некоторые записи. Теперь он ясно видел в каждом слове «дневника» почти клиническую ненормальность.
Господи, неужели можно было хоть на секунду подумать, что весь этот бред имеет под собой какие-то основания!
У подзащитного просто не все ладно с головой. Маньяки частенько присваивают себе лишние жертвы, а то и просто зачисляют в трупы прекрасно здравствующих людей.
Бывает.
Влад хмыкнул, сказал вслух:
— А ведь это не так плохо…
Если удастся доказать, что Ивлев психически нездоров или хотя бы был таковым в момент совершения убийства Вилановой, то…
Ну, загадывать пока рано. Первым делом Влад решил отвезти завтра тетрадь своей институтской подруге, Инге Костюковой. Она сейчас работает в институте Сербского, не откажет в помощи в память о прошлом. Ингуля точно определит диагноз, в этом деле она профи. Вот тогда можно будет вокруг черной тетради и защиту строить, экспертизу назначить сначала почерковедческую, чтобы доказать авторство, потом — психолого-психиатрическую. А дальше — посмотрим. Вдруг клиент и вправду из той же категории абсолютных психопатов, что слышали голоса, приказывающие убрать того или иного человека, либо действовали якобы по распоряжению «директора КГБ»…
Утром Влад созвонился с Ингой, та согласилась помочь. Договорились на вечер.
В двенадцать его ждал следователь, потом надо было наведаться в изолятор, еще раз переговорить с Ивлевым.
После вчерашней духоты ночью прошел дождь, температура упала, Влад пожалел, что не взял куртку или пиджак. Впрочем, когда двигатель «шестерки» прогрелся, в машине стало тепло и уютно. Влад положил на соседнее сиденье «дипломат», включил радио.
Со двора он выезжал под хрипловатый голос Северянина — играло «Радио Шансон».
За три квартала до изолятора, в тот самый момент, когда Влад стоял на последнем светофоре, динамик вдруг оборвал песню. Зазвучала тревожная заставка выпуска новостей. Голос диктора ворвался в салон, как таежный снежный заряд:
— Мы прерываем нашу программу. В эфире — экстренный выпуск новостей. Как только что стало известно, в Курганской области горит склад боеприпасов длительного хранения у поселка Сипаево. До наблюдателей доносятся взрывы, раскаленные обломки разлетаются в радиусе более полутора километров. Власти Курганской области приняли решение об эвакуации нескольких десятков жилых домов, вплотную примыкающих к опасной территории. Официального сообщения о погибших и раненых пока не поступало, но, по непроверенным данным, пропавшими без вести числятся двенадцать человек — охрана внутреннего периметра, начальник караула и три человека из обслуживающего персонала. Несколько местных жителей уже госпитализированы с обширными ожогами кожи. Солдаты размещенных поблизости воинских частей приступили к тушению пожара. К восемнадцати часам ожидается прибытие взрывотехников из УФСБ по Курганской области.
Влад с силой ударил по тормозам. Сзади протестующе гуднули, новенькая «десятка» с ревом пронеслась мимо.
Именно эта катастрофа первой стояла против фамилии Вилановой! Не веря себе, Влад достал из дипломата тетрадь, просмотрел таблицу еще раз.
« Виланова Татьяна Андреевна — пожар на крупном складе боеприпасов в поселке (зачеркнуто) Курганской области, ж12/1, пЗ/8».
Получается, что те двенадцать, что сейчас числятся пропавшими, уже мертвы и еще один человек погибнет при тушении?
Влад выключил приемник, отшвырнул на сиденье тетрадь, задумался. Дай бог, если Ивлев действительно сумасшедший…
В изоляторе Влада встретили совсем иначе, чем вчера. Лейтенант испуганно вскочил при его появлении:
— Извините, следователя Родимова сейчас нет на месте, будет через полтора часа. Он просил передать вам вот это.
«Это» оказалось заключением медэкспертизы. Подследственный Ивлев ночью, приблизительно в 4.15 утра, покончил с собой. По всем признакам — самоубийство через повешение. Подпись, печать.