И как-то, совсем пав духом после двух дней безуспешных попыток, Лукшин зашел на развлекательный сайт — так, развеяться. И сразу же наткнулся на собственный анти-бенефис. Нельзя сказать, что это его сильно расстроило — он тщательно просмотрел ролик два раза, убедился, что лица его разглядеть невозможно, что имя «свихнувшегося» никого не интересует — и успокоился. Даже сохранил ролик у себя на диске — отойдя от первоначального шока, он начал ощущать некоторую гордость. Тем более, что немалая часть комментариев отзывалась о герое ролика с уважением. Хотя Лукшин всегда мечтал о всеобщей славе (да кто о ней не мечтает?), но в возможность таковой серьезно не верил. И теперь, когда какая-никакая, но известность вдруг настигла его — она ему понравилась. Даже возникали мысли снять инкогнито с личины Свихнувшегося Менеджера и заявить, что это он — Дима Лукшин. Останавливали его опасение, что это заявление никто не услышит и вполне прагматичная мысль, что после такого признания шансы найти приличную работу упадут еще ниже. Кому же захочется нанимать сотрудника, который при увольнении выкидывает такие финты?
До конца месяца оставалось четыре дня, когда в почтовом ящике Лукшина появился первый ответ. «Сообщаем, что ваше резюме в ООО „Форес Дарк“ рассмотрено и приглашаем Вас на собеседование 26 сентября к 14:00 по адресу Демидовский вал, 14» было написано в письме. Получил Лукшин это письмо 26го утром, до назначенного собеседования оставалось четыре часа и полчаса из этого времени Дима потратил, вспоминая что это за ООО такое и какой из видов резюме он туда отсылал. В отчаянии последних дней он отвечал на любые вакансии, хоть как-то связанные с журналистской или редакторской деятельностью. Конечно, было бы намного лучше, если бы аналогичное письмо прислал «Форбс» или, хотя бы, «Коммерсантъ», но в положении Лукшина выбирать не приходилось и он уже заранее настроился на муторную низкооплачиваемую работу типа копирайтерства. Наконец, искомое объявление нашлось. Прочитав первые его строчки, Лукшин сразу вспомнил весь текст вакансии, вспомнил также, что послал резюме в ответ просто из безысходности, и расстроился еще больше.
«ООО „Форес Дарк“ на должность специалиста по связям с общественностью и СМИ примет молодого креативного автора, имеющего опыт работы в центральных изданиях. Необходим собственный взгляд на происходящее в мире и желание внести свой вклад в происходящие преобразования.» Зарплату они предлагали ни много ни мало «от 4 тыс. евро по результатам собеседования» и Лукшин даже задумался — стоит ли ехать. «Одно из трех», — подумал он грустно, — «либо MLM, либо мошенники, либо меня выставят оттуда через две минуты после начала собеседования». Но 4000 евро будоражили воображение и Дима начал собираться. Тем более что делать все равно было нечего, а шанс, пусть даже и совсем мизерный, упускать не годилось.
Маршрутка от его съемной квартиры ходила до проспекта Вернадского, но Дима обычно сходил на две остановки раньше и шел переулками пешком к Юго-Западной. Обычно так выходило немного быстрее, а иногда и намного быстрее. Так он сделал и на этот раз. Узкий тротуар был весь, по обыкновению, уставлен машинами и Дима (опять же, по обыкновению) пошел по центру улицы. Обрызгав его холодной водой из лужи и недовольно сигналя, мимо пронесся нечастый для этих мест приземистый спортивный автомобиль — не то «Ламборгини», не то «Феррари» (Дима в них не очень-то разбирался). Резко затормозил через десять метров. Железным крылом взмыла вверх правая дверь и из машины выбралось хрупкое создание лет пятнадцати, неопределенного пола, в джинсе и остроносых сапогах со шпорами. Создание кинуло на подходящего Лукшина ничего не выражающий взгляд, шагнуло к ближайшему крыльцу и принялось давить кнопку звонка, пританцовывая от нетерпения. Что-то хрипло сказал динамик, пару раз пикнул, дверь открылась, впустила звонившего(ую?) и снова закрылась.
Лукшин прижался к идущей вдоль улицы глухой стене, пробираясь мимо стоящей машины и искоса ее разглядывая. «Бык. А не лошадь.», — подумал он, — «значит, „Ламборгини“». И в этот момент водительское окошко с тихим шелестом поехало вниз. «Не думай о секундах свысока, наступит время, сам поймешь, наверное…», — проникновенно зазвучал из темного салона саундтрек тех времен, когда никто еще и слова-то такого не знал — «саундтрек».
— Слышь, шкет, — сказал водитель, затягиваясь сигаретой и даже не глядя в окно.
— А, — Лукшин, как раз пробиравшийся мимо, замер испуганной мышью, — это вы мне?
— Ты здесь еще кого-то видишь?
— Э… Ну, может вы с кем-то в машине… я не вижу, затонировано… — Дима смешался и замолчал. Водитель махнул ладонью, словно отгоняя слова вместе с сигаретным дымом.
— Короче. Отсюда прямо выехать можно куда-нибудь?
Дима нахмурился недоуменно — зачем прямо, когда назад пол-квартала и уже вот он — Ленинский? Потом оглянулся и понял — развернуться тут было решительно негде, а пятиться водителю явно не хотелось.
— Ага, — сказал он, — можно.
Скосил взгляд на испачканную штанину, усмехнулся про себя, — первый же поворот направо, потом прямо-прямо и выедете на проспект Вернадского.
Водитель хмыкнул, молча выкинул сигарету, и затемненное стекло поднялось, вновь разделив чуждые друг другу миры, на мгновение пришедшие в случайное соприкосновение.
— Большое пожалуйста, — с иронией сказал Лукшин вслед отъехавшей машине и, уже не сдерживаясь, широко улыбнулся. Дорога направо и в самом деле выводила на Вернадку, но по убитому асфальту этого переулка даже джипы пробирались с осторожностью. Лукшин проводил взглядом круглые «стопари», пока они не скрылись за поворотом, потом развернулся и быстрым шагом зашагал к Бакинским комиссарам. До метро так было идти минут на пять дольше, но зато на этой дороге он наверняка не встретится с разъяренным водителем «Ламборгини».
Эпизод этот вернул Лукшину бодрость духа, и к метро он шел, предаваясь благодушно-философским размышлениям о справедливости и людских взаимоотношениях. Он любил поразмышлять на отвлеченные темы и в глубине души этим гордился, считая подобную склонность несомненным признаком принадлежности к культурной элите. «Что мне, собственно, известно об этом водителе?» — спрашивал он у своего отражения в витрине, и сам же отвечал, — «А ровным счетом ничего. Вполне можно допустить, что он неплохой человек. Интересный собеседник, хороший семьянин. Для кого-то, наверное, хороший друг, который всегда придет на помощь. Вот ведь кто я для него? Никто. Как бомж для меня, а то и помельче. Случись мне что у бомжа какого-нибудь спросить, я тоже, небось, любезничать с ним не стану. И сильно удивлюсь, если он на меня обидится — как такое, простите за грубость, чмо смеет обижаться? И вообще пусть спасибо скажет, что до него снизошли, как до человека. А что, не так, что ли? Я вот иду довольный, думаю, что справедливость восстановил… а водила тот мог нехило на ремонт влететь. Сколько может стоить ремонт ходовой на такой машине?» Лукшин представил, потом перевел представленное в рубли и содрогнулся. «Справедливость, да? За испачканную штанину, да? Ну, нормально. Я б на его месте меня убил.» Дима воровато оглянулся, убедился, что никто за ним не гонится, но шаг, на всякий случай, прибавил. «Да он меня все равно не запомнил — он же даже не смотрел на меня. Хамский тип, что ни говори. Нельзя себя так вести. Ни с кем, даже с бомжом. Надо запомнить на будущее. Но все-таки неправ я был, конечно. Наивно предполагать, что этот тип все поймет и станет вежливей. Скорее, своим поступком я добился как раз обратного эффекта — он еще более утвердится в мнении, что все это преисполненное зависти нищее быдло вокруг только и ждет момента, чтобы напакостить. И, кстати, он не будет так уж неправ. М-да. Справедливость, она… у каждого своя, так-то. Но все равно… как представлю его физиономию, когда он брюхом машины на выбоину налетает, так сразу настроение улучшается. Свинская все-таки штука — человек.» Лукшин хихикнул и ступил на лестницу перехода, вливаясь в непрерывающийся людской поток.