Суть, конечно же, не в том, чтобы установить тождество между кардинально несхожими ситуациями России, Японии и Германии, каждая из которых требует особого подхода и изучения. Главное - уловить значимую аналогию, поскольку эти страны отстаивали собственную самобытность перед европейским (а впоследствии американским) Западом, и даже больше - противопоставляли себя ему, пусть и признавая за Западом и за его модерностью значение эпохального вызова, которого невозможно избежать, и рассчитывая на своего рода антизападную модернизацию. Все это можно было бы приписать лишь особенностям этих трех стран, если бы подобные отнюдь не маргинальные «антизападные» и «антимодерные» позиции не обнаруживались внутри самой современной западной культуры в виде радикальной критики ее основ: от революционного мифа социально-политического переустройства до духовного бунта против мира современности во имя эзотерического традиционализмаnote 11 .
Антизападничество является составной частью западной культуры, точно так же, как антимодернизм - составная часть культуры современности, но при этом модернизация не останавливается, а Запад все никак не закатывается, о чем слишком поспешно было возвещено на самом же Западе.
Прошлое столетие отмечено фактом исключительной важности, последствия которого будут длительными. Имеются в виду грандиозные и трагические, и разные по природе и результатам эксперименты по антизападной модернизации, проведенные в Германии и России (а также, причем меньшие по масштабам, в Италии)note 12 в форме режимов нового типа, основанных на политическом господстве идеологии. Это сложный феномен, который принято называть тоталитарным. Здесь я ограничусь некоторыми замечаниями о самом грандиозном эксперименте антизападной модернизации -советском. В выдающейся и основательно забытой работе Петра Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» (1894), где с позиций ревизионистского марксизма дан критический анализ славянофильско-народнических теорий «особого пути» некапиталистического развития России, Струве признавал, что «капитализм не только зло, но и мощный фактор культурного прогресса, фактор не только разрушающий, но и созидающий» и, обличая «непомерное национальное тщеславие», ослеплявшее русских теоретиков утопического «особого пути» развития, автор заключил свою работу таким призывом: «Нет, признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму»note 13 . Как известно, «на выучку к капитализму» Россия не пошла и только сейчас, после совершенно другого опыта, начинает ходить в эту школу, хотя и не лучшую. То, что произошло на самом деле, предсказано в этих словах противника Струве - Владимира Ленина: «Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (…), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двигаться догонять другие народы?»note 14 (Впоследствии было добавлено: «И перегнать».) Вот осуществленная наследниками Ленина программная формула модернизации, которую я назвал антизападной и тоталитарнойnote 15 , понимаемой по существу как индустриализация под знаком коллективистской и универсалистской идеологии и под эгидой монополии абсолютной власти коммунистической партии, причем индустриализация по преимуществу милитаризованная и оплаченная беспрецедентной ценой человеческих жизней и интеллектуальных и этических ценностей.
Здесь мы затрагиваем тематику, касающуюся не только России, но и еще одной огромной страны - Китая, вставшего на путь капиталистической модернизации под властью коммунистов. По сравнению с модернизациями западного типа, органично вылившимися в адекватные либерально-демократические политические и культурные структуры, антизападные модернизации в лучшем случае приводят, после краха системы коммунистической власти, к квазидемократии, как в России, а в худшем - квазитоталитаризму, когда, как в случае с Китаем, сохраняют старую монолитную партийную структуру. Что это - еще не завершенные и неполноценные модернизации или же устоявшиеся и самостоятельные формы модернизации, не столько не схожей с модернизацией западного типа, сколько антитетичной и противостоящей ей в сети новой фазы глобализации мировой экономики? Ответ на этот вопрос предстоит дать не историку, а скорее политологу и социологу, тем более что теперешняя буря в мировой экономике будет иметь последствия непредсказуемые. И уж во всяком случае, ответит на него будущее.