Джордж: «Я не обиделся на то, что меня не пригласили на свадьбу, и на то, что я не участвовал в записи, потому что „The Ballad Of John And Yoko“ — не мое дело. Вот если бы песня называлась „The Ballad Of John, George And Yoko“, я взялся бы за работу».
Пол: «Однажды Джордж Мартин пришел в студию поговорить с нами. Он спустился и сказал: «К вам пришли». Мы спросили: «Кто?» Он объяснил: «Какой-то чудак, болтающий о мире». И он был прав: к нам явился какой-то чудак, болтающий о мире. Если вы говорите о мире, значит, вы чудак, вас уже классифицировали, вы ассоциируетесь с Вьетнамом, сидячими демонстрациями на Трафальгарской площади, и теперь все считают, что знают, кто вы такой. Так получилось и с Джоном и Йоко, когда они устраивали постельные демонстрации и говорили: «мы делаем это ради мира».
Это был замечательный способ привлечь внимание к проблеме мира во всем мире».
Джордж Мартин: «С Джоном и Йоко постепенно налаживалось. Как только они пережили свой чувственный период, работать с ними стало приятно. Джон принес мне кассету с разными вещами, которые он написал, и сказал: «Можешь что-нибудь сделать из этого?» Я пытался помогать ему, потому что в технике он разбирался слабо.
Мне понравилось работать вместе с Джоном и Йоко над «The Ballad Of John And Yoko». Их было только двое и еще Пол. Если поразмыслить, кажется забавным то, как именно начиналась их самостоятельная работа над записями. Эту песню едва ли можно было назвать битловской, но все-таки это была вещь «Битлз». Она стала своего рода наконечником копья. Джон уже духовно отстранился от группы, и я думал, что это только начало».
Джон: «Кстати, „The Ballad Of John And Yoko“ запретили здесь [в США]. Они сделали это, потому что им не понравилось слово „Христос“ — здесь его можно произносить только тем, кто одет в белое облачение, — они были бы рады, если бы во фразе „Христос, ты знаешь, как это нелегко…“ никакого Христа не было».
Дерек Тейлор: «Еще одна постельная демонстрация состоялась в Монреале в конце мая. Я тоже отправился туда вместе с Джоном, Йоко, съемочной группой, дочерью Йоко Кьоко и двадцатью шестью местами багажа с разными белыми костюмами.
Мы с Джоан отправились на пароходе. Предполагалось, что мы будем путешествовать вместе с Джоном, Йоко, Нилом и Сюзи, но, как в песне «стояли на причале в Саутгемптоне…», Джона и Йоко не пустили на пароход из-за проблем с визами, возникшими после обвинения в хранении наркотиков. (Вместо этого они улетели в Монреаль через Багамы и Торонто.) Нил тоже не поехал, а Ринго и Питер Селлерс с женами и все остальные отправились во второе плавание этого огромного лайнера. Опять все было наперекосяк. Я отправил длинный отчет об этом приключении в «Битлз Манфли», по просьбе Джона.
Первую постельную демонстрацию планировалось устроить в Фрипорте, на Багамах, где племянник Аллена Кляйна проводил свой медовый месяц в ужасном отеле с двумя кроватями, привинченными к полу и разделенными большим бетонным блоком, выкрашенным белой краской. Джон огляделся и сказал: «Устраивать здесь постельную демонстрацию мы не будем. Едем в Канаду. Не считая Багам, это самое близкое к Америке место».
Постельная демонстрация продолжалась восемь дней. К ним приходили сотни человек. На все вопросы Джон и Йоко отвечали в духе «Эппл», с ними мог поговорить всякий, кто захочет прийти в спальню, — при условии, что он не прихватит с собой окровавленный топор. Люди приходили и задавали им вопросы. Нам казалось, что таких посетителей было несколько тысяч.
Я был чем-то вроде руководителя этого человеческого театра. На пленках, снятых в то время, видно, как много народу набивалось в комнату. За десять дней в номере отеля перебывали толпы людей, многие передавали интервью с помощью радиотелефонов и чего-то еще. Дело было еще до появления спутниковой связи.
Моей задачей было находиться рядом круглосуточно, пока они лежали в постели. В перерывы между посещениями они отдыхали. Они могли поспать, сменить пижамы и так далее. Многие из нас мечтают провести всю жизнь в постели, а для Джона и Йоко на десять дней эта мечта сбылась.
К тому же им приходилось каждые несколько дней обращаться к консулу в Монреале, потому что их терпели из милости и, в сущности, после завершения демонстрации выслали из Канады, потому что их просьбы разрешить эту акцию так и не были удовлетворены. Вся акция продолжалась в период подачи прошения. Как только десятидневный срок истек, им велели убираться. По сути, их посадили в первый самолет, летевший во Франкфурт, а мы туда не собирались, мы направлялись в Лондон. Вот о чем люди забывают. Они устроили постельную демонстрацию, а их, как только она завершилась, депортировали».
Пол: «Если просмотреть замечательные кадры фильма „Imagine“ („Представьте“), вы увидите карикатуриста Эла Кэппа. Он побывал на постельной демонстрации и был очень резок. Кэпп — злобный старикашка, но Джон вел себя блестяще. На самом деле Джону хотелось вышвырнуть его, но он сдержался. По-моему, Джон был великолепен, а тот тип оскорбил Йоко, что совершенно непростительно. Никто не вправе оскорблять чужую женщину — это правило, освященное веками, верно? По-моему, Джон поступил отлично. Он не опустился до уровня противника».
Дерек Тейлор: «Нам уже стало совершенно ясно, что означает стиль «Битлз». Они получали самые разнообразные отзывы в прессе. Их шумно ругали и бурно хвалили.
Американские СМИ оказались более великодушными. В те дни существовала обширная альтернативная пресса. «Village Voice», «LA Free Press» и «Rolling Stone» были тогда в новинку. Но ежедневные английские газеты — с Флит-стрит и так далее — в общем и целом назвали Джона и Йоко сумасшедшими. Я знал, что они не такие и что они борются за мир. И записанная ими «Give Peace A Chance» («Дайте миру шанс») стала отличной песней».
Джон: «Мне нравится песня «Give Peace A Chance» тем, что она есть. Не могу назвать ее лучшей из моих песен, но я всегда гордился ею. Одним из самых запоминающихся моментов для меня стало то, как в Вашингтоне участники антивоенного движения пели ее. Это меня по-настоящему взволновало.
Я немного схитрил. В песне было слово «мастурбация», но я писал в лирическом ключе, потому что запреты мне осточертели. Мои песни запрещали так часто, что я придумал заменить его словом «mastication» («пластикация»). Гораздо важнее было выпустить песню, чем отстаивать слово «мастурбация» (80).
Дерек Тейлор: «К тому времени мы были в полной боевой готовности. В конце концов Джон и Йоко дали интервью такому множеству журналистов и участвовали в таком множестве движений — от „власти черных“ до движения в защиту Джеймса Хенрэтти, — что журналистам досталась только их усталость».
Джон: «В Великобритании журналисты относились к нам, как к детям: «Мы не собираемся выслушивать нотации немолодого битла о мире — философия не его конек». Как будто политики и журналисты обладают особым даром Божиим, придающим им мудрость! (69)
В Великобритании меня считают парнем, которому повезло сорвать банк, а Йоко — девицей с Гавайев, которой повезло выйти замуж за парня, сорвавшего банк. В Америке же мы артисты…» (71)
Дерек Тейлор: «Я не думал, что Джон отдаляется от группы, потому что музыка по-прежнему связывала их. Мне казалось, что все эти события могут сосуществовать, хотя год выдался не из легких.
Год был не слишком удачным, и я обрадовался, когда он подошел к концу. С появлением Аллена Кляйна все изменилось к худшему, атмосфера в офисе стала напряженной».
Джон: «На самом деле нет никакой разницы между тем, что мы делаем сейчас, и тем, чем мы занимались всегда. Идея мира всегда была с нами. Она чувствуется в ранних песнях «Битлз». Когда-то «Битлз» пели: «All You Need Is Love» («Все, что вам нужно, — это любовь»), а теперь я пою: «All You Need Is Peace» («Все, что вам нужно, — это мир») (69).
Джордж: «Нашим шутливым прозвищем было «Летающий Трилинис». Одно из излюбленных прозвищ Джона — «Альберты в масакх», что-то вроде имени гунна. Так и представляешь себе сотни этих «Альбертов»