Очень неровный — и в художественном и в идейном отношении — Пол Андерсон в рассказах «Поворотный пункт» и «Зовите меня Джо» предстает перед нами в лучшем из своих обликов. Тепло любви к человеку, носителю разума, согревает оба эти рассказа. Сила разума возвращает полноту жизни жалкому калеке («Зовите меня Джо»), сила разума позволяет людям уйти и от преступления и от поражения в минуту, когда они столкнулись с носителями еще более могучего разума («Поворотный пункт»).
Но когда спасение может прийти лишь откуда-то издали, у писателя не всегда хватает воли на то, чтобы найти его для своих героев. Оптимизм, опирающийся на помощь случая, — оптимизм непрочный. А общество, которое не может найти выхода, вызывает у писателя жгучее отрезвление. И Уильям Тэнн пишет «Нулевой потенциал». Рассказ начинается как будто медленно, эпически, затем ход событий убыстряется, действие выходит за пределы крохотного и скучного городка, где оно начинается, охватывает Соединенные Штаты, потом мир; сперва речь идет о годах, потом десятилетиях, наконец, сотнях тысяч лет. И все больнее становятся удары, наносимые писателем американскому обществу, где и сейчас есть культ посредственности, где каждый хочет прежде всего иметь право зваться Простым Американским Парнем, где быть интеллигентом считается чем-то неприличным. Этому культу ложной простоты соответствует одновременное наступление искренней посредственности в культуре, искусстве, политике, науке. И по всему этому больнее и больнее с каждой страницей бьет Уильям Тэнн. Под конец же показывает нам собачью (буквально) цивилизацию, в которой человек занимает место домашнего животного, потому что лучшего к тому времени он и не заслуживает.
Традиции Свифта просвечивают в этих страницах, полных неприкрытой ненависти к существующему строю. Любопытно, что в комментариях к одному из сборников фантастики на русском языке этот коротенький рассказ был назван романом. Ошибка, пожалуй, простительная. Потому что писателя обычно делает знаменитым большое произведение — роман, пьеса, повесть, на худой конец. А Уильяму Тэнну принес всемирную известность рассказ размерами чуть больше половины печатного листа.
Каждый из рассказов второго раздела надстраивает свою стену здания действительности, доводит до крайности, до абсурда одну из тенденций современного буржуазного общества. Все мы не раз читали в газетах, как трудно на Западе найти работу человеку старше пятидесяти, сорока пяти, сорока лет. Роберт Крэйн живет в США, он знает, как это выглядит в действительности, и в его «Пурпурных Полях» в старики записывают людей старше тридцати с небольшим лет, относятся к ним как к никому не нужному хламу. Этот рассказ о «будущем» очень больно бьет по самому что ни есть настоящему Запада.
А Маргарет Сент-Клэр говорит о том, как из людей делают потребителей — и только; как их заставляют любить только новое, чтобы они покупали, покупали и покупали. И она вопреки нашему названию второго раздела, все-таки видит где-то вдали некий выход. Общество людей без индивидуальности, без творчества обречено. Оно не может не развалиться. В глубине души на это надеются даже самые верные его граждане. Но что вместо такого общества? У писательницы нет ответа.
Не видит его и Альфред Бестер — во всяком случае, в рассказе «Феномен исчезновения» такого ответа не найдешь. Бестер возмущен тем, что военизация общества изгоняет из него культуру. Его персонажи «борются за поэзию» так «успешно», что в США не остается ни одного поэта.
Рассказы второго раздела — рассказы сражающиеся. В них сочетаются черты «старой доброй» научной фантастики и неистового памфлета. В них объявляется война буржуазному обществу — война до полного уничтожения, к которому это общество в некоторых рассказах и приходит.
Позвольте снова повторить: нам вовсе не хочется утверждать, что авторы этих рассказов — коммунисты. Вряд ли они даже глубоко знакомы с марксизмом. Но в них живет дух гуманизма. А в наше время быть подлинным гуманистом и считать мир наживы приемлемым для жизни нельзя.
В рассказах третьего раздела четко выражены принципы направления, известного под коротким названием «If». В дословном переводе — «если», в более точном — «если бы», в совсем точном — «Что было бы, если бы…».