Спрыгиваю с фонтана. В этот самый миг кто-то выкрикивает:
— Джефферсона в генералиссимусы!
Именно так решил обозвать свою должность Вашинг, когда за него проголосовали. Брата это забавляло.
Народ аплодирует; народ подхватывает клич. Возгласы всеобщего одобрения. Мое избрание поддерживается одним человеком, вторым, третьим — и далее по списку. Безоговорочно. Внушительная победа младшего брата. Право помазанника Божьего нынче опять в моде.
Совсем не этого я добивался. Указывать другим, что делать, — не мое. Командовать я не мечтаю. Я лишь хотел подбодрить ребят, может, заставить их хорошенько подумать, прежде чем они уйдут из клана. Моя речь была совсем не политической, нет. Затем приходит озарение: когда нас всего раз-два и обчелся, разница между обычной речью и речью политической исчезает.
Понимаете, если все население толчется на прямоугольнике размером пятьсот на тысячу шагов, избежать прямой демократии вряд ли удастся.
Голосовать-то нам особенно не о чем. Все важные вопросы можно решить путем договоренностей. Охрана ворот. Добыча еды. Рытье ям для туалетов.
Вашинг объясняет такой подход — объяснял то есть — пирамидой потребностей. Он говорил, нам некогда спорить по поводу всякой ерунды, типа «хороши ли однополые браки» или еще что-нибудь в том же духе, потому что мы слишком заняты поиском пищи. Наш клан состоит из учеников трех разных школ — богачи из университетского Учебного центра, бедняки из католической школы святого Игнатия Лойолы и ребята из гомосексуального Стоунволла, — однако особых дрязг нет. Хвала тебе, пирамида потребностей.
Что нас объединяет? У клана ведь даже устава нет. Жизнь, свобода, погоня за счастьем? На повестке дня пока только первый из упомянутых пунктов.
Вот вам наше внутриполитическое кредо: «Расслабься».
А вот — внешнеполитическое: «Отсоси».
Нет, командовать парадом я не хочу. Отстойным парадом. Гиблым шоу. Дирижировать артистами, поющими «Нью-Йорк, Нью-Йорк», пока зрители толпой валят со стадиона.
Не знаю, может, пора что-то изменить? Может, пришло время значительных поступков? Может, признаться Донне в своих чувствах?
Может, завтра?
Я давно понял, что влюблен в Донну. Похоже, я любил ее всегда, а те, кто раньше занимал мои мысли, — не больше, чем дымовая завеса, бессмысленное рысканье в Интернете, прыжки с сайта на сайт.
Влюбиться в девчонку, которую знаешь с детского сада, — что может быть банальней? И я ничего не предпринимал.
А теперь у нее чувства к моему умершему брату.
Думаю, он тоже был к ней неравнодушен.
— Это конец, Джефф, — вот что на самом деле сказал мне Вашинг, когда Донна вышла из изолятора.
Я растерянно молчал.
— У нас кончаются лекарства, — продолжал он. — Кончается еда. И боеприпасы. Cлушай. Нашему клану не выжить. Выбирайся отсюда. Возьмите с Донной сколько сможете оружия и пищи. Спасайтесь. Если кто встанет у вас на пути — убейте.
Возможно, брат был прав.
А возможно, просто бредил.
В любом случае его настоящим последним напутствием я ни с кем не поделился. Все ведь любят счастливые сказки.
От идеи с библиотекой Умник так и не отказался. У него шило в одном месте, он вечно уговаривал Вашинга на разные вылазки.
Подбегал к брату — глаза возбужденно горят — и начинал:
— Я обнаружил в Чайна-тауне батареи глубокого разряда, годятся для наших болталок. А если еще найти нужный электролит, смогу заменить бумажные фильтры.
И они вдвоем продирались к Канал-стрит: Вашинг — движущая сила экспедиции, а Умник… ну, вы поняли.
С Умником до Случившегося никто особенно не считался. Его воспринимали скорее как обузу. Представляете, парень был президентом робототехнического клуба! И его единственным членом. Но после Случившегося все изменилось: то, что раньше делало Умника парией, вдруг оказалось для нас очень полезным. Когда он с помощью какой-то небольшой пластинки под названием «Ардуино» заставил вращаться деревянные мостки — чтобы лежащие на них солнечные батареи двигались весь день вслед за солнцем, — люди пришли в полный восторг: это вернуло в наш обиход «айподы». Умение Умника мастерить обогреватели всего из трех компонентов — дерева, черной краски и зеркала — тоже оценили по достоинству. Он был единственным, кто мог оживить генератор или собрать спайдербокс. Что бы это ни значило.