Приказываю всем бежать на выход, а сам с трудом закрываю тяжелые деревянные двери между расписным коридором и залом каталогов. Ребята скачут по лестнице вниз, я жду. Я знаю, что должен сделать, чтобы остановить погоню и выиграть время. Чтобы удержать преследователей. Оно того стоит, говорю я себе, их кровь меня не запятнает. Это просто условность.
Сражаясь с чудовищами, остерегайся сам превратиться в чудовище[5].
Покончив с делом, слетаю вниз по ступеням.
В вестибюле Питер с Умником зовут Донну — та исчезла где-то в темноте.
Я с тревогой поднимаю голову — вдруг призраки наберутся мужества и побегут за нами? Звон разбитого стекла.
Из мрака появляется Донна, в руках у нее плюшевая игрушка.
Медвежонок.
Глава 18
Скатываемся по лестнице вниз. Нам радостно и противно. Мы свободны. Мы живы.
И мы стали другими.
Я вся пропиталась кровью, сердце выпрыгивает из груди. Мимо дымящихся остатков пикапа, налево, на север по Пятой авеню — в обход того места, откуда напали конфедераты.
Ноги сами, на автопилоте, уводят нас подальше от пережитого ужаса. Через несколько кварталов становится ясно — погони из библиотеки не будет. Рядом какое-то время трусит собачья стая, втягивает носами запах крови. Но мы выглядим похлеще бродячих псов, и они решают, что такое есть не хотят.
Возле старого низкого здания, белого, как свадебный торт, мозги наконец возвращаются на место. В кованых решетках на двери сохранилось стекло. Джефферсон толкает створку, та распахивается. Вваливаемся в холл с мраморными полами и глянцевой деревянной стойкой.
Гостиница.
Я перевожу дыхание.
Джефферсон впивается в темноту чокнутым взглядом.
— Есть тут кто? — орет он. — Выходи нахрен! Или пристрелим к этакой матери!
Какой вежливый.
Баррикадируем входную дверь креслами и отступаем к деревянной барной стойке. Пьем. Говорить не хочется никому. Кроме Пифии. Она рассказывает, как сбежала от конфедератов: когда взорвался пикап, юркнула в какую-то канаву и от страха просидела там до темноты. Пара крутых приемов ниндзя, или Шаолиня, или чего там, — и мое оружие у нее в руках, а призраки повержены.
Не уверена, что я на ее месте не смылась бы домой. А она полезла в бой с этими уродами. Спасла нам жизнь. Девчонка мегакрута. Умник пялится на нее в явном восхищении. Рыбка клюнула.
Идти на улицу уже поздно, оставаться внизу — опасно. Поднимаемся по лестнице. Второй и третий этажи разграблены. Четвертый выглядит почти нетронутым. Разрабатываем план отхода и, идя по коридору, начинаем проверять двери.
В комнатах чисто; на кроватях — прохладные хрустящие простыни. Когда началась Хворь, гостиницу, наверное, закрыли. В Мидтауне ведь никто толком не жил, люди приезжали сюда только по делам.
Выбираем себе по номеру.
Мой оформлен в серовато-оливковых и бежевых тонах: эти цвета должны были показать приезжим, что те попали в изысканное место. «Ах, яркие краски — такая пошлость».
Мини-бар до сих пор забит сладостями, в них куча сахара, поэтому они и не испортились. Черствые, конечно, но все равно — калории, белки, жиры и углеводы.
На столе — ксерокопия объявления о закрытии отеля в связи с «возникшей угрозой здоровью», больше о Случившемся почти ничего не напоминает. На кровати лежат аккуратно свернутые банные халаты, на тумбочке перед мертвым экраном чернильно-черного цвета — засохшая орхидея. В экране — мое размытое отражение. А четче сейчас и не надо, спасибо.
Ванную через высокие окна слабо освещает лунный свет. Стаскиваю с себя одежду.
Я похожа на вампира. Бледная кожа, мальчишеская грудь и бедра забрызганы кровью.
Кусочек ароматизированного мыла в бумажной обертке. Вскрываю его и аккуратно выбрасываю упаковку в маленькое ведро под раковиной. Хочу хоть ненадолго продлить сахарно-душистую иллюзию, будто в этом, одном-единственном месте все как прежде.
Надеюсь, до того, как исчезло электричество, водонапорный бак на крыше успел наполниться. Залажу под душ и молюсь. Включись, пожалуйста. Хоть на пять минут. Хоть на минуточку. Поворачиваю кран.
Вода. Холодная, прозрачная. Бойлер не работает, подогревать ее нечем; система очистки — тоже. Я покрепче сжимаю губы и трясусь от холода, но все равно — какое блаженство! Вода струится по моему телу, под ноги стекают грязь и кровь. Остервенело скребу кожу. Смыть все, избавиться от воспоминаний. От информации.