Заброшенные улицы вокруг Центрального нью-йоркского вокзала, известного нынче как Базар, превратились в стихийный рынок. После Случившегося я еще ни разу не видел такого столпотворения. Сотни, нет, наверное, тысячи людей. От небольших костров, на которых что-то готовят, вьется дым, тает на фоне громоздких силуэтов пустых офисных зданий. На раскладных столиках под кованым сине-зеленым мостом идет бойкая торговля всякой мелочью. Наверху, перегнувшись через перила, греются на солнышке и весело болтают стайки молодежи — будто тусовщики на балконе.
Кое-где чудом уцелели витрины. За ними — обнаженные безголовые манекены с красноречивыми потеками красной краски на груди. И вывески:
ДРАТЬСЯ — ТОЛЬКО НА УЛИЦЕ
ПУБЛИЧНО ИСПРАЖНЯТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО — ПОЛЬЗУЙТЕСЬ ПЛАТФОРМАМИ
НЕ ЛЕЗТЬ К ГЕНЕРАТОРАМ
БАРТЕР ЗАПРЕЩЕН
На красных маркизах над витринами надпись: «Банановая республика».
— Не понял, — говорю я. — Бартер запрещен? А как же тогда покупать?
Донна пожимает плечами.
Мы-то рассчитывали обменять часть еды на оружие. Жалко, конечно, но иначе никак.
После Случившегося деньги стали не в ходу. Они больше ничего не значили. Обычные зеленые бумажки. Когда рухнуло правительство, в деньги перестали верить. Скажем так — их прекратили покупать. И правда, какая польза от банкноты? Разве что нос в нее высморкать, если испачкаться не побоитесь.
Вообще-то деньги были неплохой задумкой. Они помогали следить, кто кому сколько должен. Кредиторы не спускали с должника заинтересованных глаз — а ну как пропадет вместе с деньгами? Так что капитализм в каком-то смысле людей соединял. Склеивал их и развивал смекалку: как добиться чего-то от других без применения грубой силы.
А потом случился перекос, и начались проблемы. Одни накопили денег слишком много, у других их оказалось катастрофически мало. Это означало, что вторые должны первым гораздо больше, чем способны заплатить.
Когда же пошла ко дну энергосистема, когда закрылись банки, и в банкоматах не осталось наличности, единственными важными цифрами сделались калории и калибры.
И мы занялись обменом.
Поначалу бартер нас спасал. Но и с ним оказалось сложно. Сколько пар ботинок стоит один матрас? А что, если у владельца вожделенного матраса уже есть ботинки, и ему нужна зубная паста, которой у тебя нет?
Тогда мы придумали систему МОД. Если ты дал мне матрас, а мне нечего предложить взамен, я выписываю тебе МОД — «МОй Долг тебе — один матрас». Своего рода обязательство однажды вернуть долг. Вскоре МОДы стали ходить по рукам — то есть я вручал МОД, скажем, Питеру, а ко мне являлся совсем другой человек. Он дал что-то Питеру, тот «рассчитался» моим МОДом — и я теперь должен платить этому другому. Причем платить, конечно же, не матрасом — хотя начиналось все именно с него, — а эквивалентом предположительной стоимости матраса. Например, парой ботинок. Или еще чем-то.
Началась неразбериха: у каждого ведь свое представление о стоимости матраса, как тут договориться? Стали выписывать МОДы в баллах и даже в долларах — опять появились деньги. Вот только стоимость товара ты ставил на МОДе сам — какую хочешь. Представьте: в обмен на банку консервированного супа вы даете мне МОД на тысячу баллов; приходит другой «покупатель» — и предлагает уже десять тысяч баллов. Однако что с ними делать, с баллами? Они — пшик. Наша песня хороша, начинай сначала.
В конце концов клан решил жить по принципу «ты — мне, я — тебе». Нас не так уж много; усвоить, кому что нужно, не составляло большого труда. Напомнить человеку об оказанной ему услуге или о том, что ты сам перед ним в долгу, — тоже. Это, конечно, затрудняло торговлю с чужаками, но мы и не хотели с ними торговать.
К тому же поначалу, когда умерло сразу много народу, большого дефицита не было. Я имею в виду дефицита материальных вещей. Раньше я не представлял, сколько люди тратят на то, что невозможно пощупать руками. Телефонные звонки, Интернет, развлечения. Развлечения, надо же! Дорогостоящий способ убить время. Вся эта ерунда исчезла навсегда. Но при большом желании ее было чем заменить. Настоящими вещами, имеющими материальное воплощение.
Даже еды сперва хватало. До поры до времени. Как предрекал Вашинг, скоро всему придет конец.