Выбираю себе футболку с надписью «Не дай бог отрубиться — тут улетно!», а Питер — со словами «Знаете, кто научил всему Кристиана Грея? Я!». Пифия покупает симпатичный блокнотик с заголовком «Пикник удался на славу!» и золотую ленту-поясок.
Умник изучает конструктор «Лего». Берет яркую выпуклую детальку и оценивает в своей замечательной манере: подносит к глазам и внимательно разглядывает, будто ищет тайное послание, нацарапанное крошечными буквами.
— Нравится, Ум? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня, но не отвечает. Оборачивается к продавщице.
— Почему так дорого?
Продавщица. А ты погугли. Пару недель назад один пацан пообещал скупить все «Лего». Дал серьезный залог. Это я для него придерживаю. Хочешь себе — перебей его цену.
На прилавке куча всякой ерунды: дешевые пластмассовые игрушки; суперобучающие деревянные прибамбасы, сделанные в каком-нибудь Вермонте, — в них ни один ребенок играть не захочет.
За десять деталек «Лего» цена явно зашкаливает. Но Умник все равно их берет.
Я. Зачем они тебе?
Умник. Пока не знаю.
С шопингом покончено, и у нас еще осталось несколько сотен баксов. Ратсо предлагает отпраздновать.
Питер. Я бы выпил.
Джефферсон кивает. Я-то думала, после победы над Рыжим он возгордится — мальчишки после драки обычно жутко хвастаются, только об этом и болтают. Но Джефф выглядит грустным и раздраженным, как после проигрыша любимой баскетбольной команды. Может, из-за того, что нам не по карману купить ему новую винтовку?
Ратсо обещает отвести нас в необычное место. Вверх по лестнице из главного зала, в боковой проход, еще ступеньки. Суем деньги амбалам с прелестными полуавтоматами «Хеклер и Кох» наперевес, и те пропускают нас за потрепанный бархатный канат. Входим в заведение, которое, если верить Ратсо, сто лет назад служило офисом какому-то богачу.
— Дамы и господа, — объявляет Ратсо. — «Апартаменты Кэмпбелла»!
Парниша Кэмпбелл жил на широкую ногу. Деревянные панели на стенах, высокий потолок с расписными балками, уютные кожаные диваны. Кто-то поддерживает тут порядок — все выглядит как раньше, если не считать посетителей-тинейджеров. Из колонок играет музыка. Они подсоединены к маленькому красному генератору; его выхлопная труба выведена наружу через отверстие в большем решетчатом окне. Куча народу, все пьют, танцуют, курят.
Тут даже официанты с официантками есть! Почти преапокалипсис.
— Так-то лучше, — одобрительно кивает Питер и идет заказывать выпивку.
Ратсо с открытым ртом уставился в потолок.
Я. Симпатично тут.
Ратсо. А то! Я сюда всех клиентов высокого ранга вожу.
Я. Высокого ранга?
Ратсо (смущенно улыбается). Если честно, меня они с собой внутрь не брали.
Я. Ну, сегодня же ты с нами, чародеями с Вашингтон-сквер.
Ратсо (оправдываясь). Это не я придумал.
Какие-то ребята, которые видели бой, уступают нам угловую кабинку. Они приветственно поднимают руки, и Джефферсон неохотно дает шлепнуть себя по пятерне.
Возвращается Питер вместе с симпатичным подтянутым парнем в белой рубашке и черном галстуке; в руках у официанта — поднос с мартини.
Я. Мартини?! Честно, Питер?
Питер. Хорош ныть, женщина. Когда еще тебе удастся выпить приличный коктейль? (Поворачивается к парню с подносом.) Это — Доминик. (Имя произносится многозначительно.) Доминик, это — ребята. Доминик готовит лучшие коктейли во всем Манхэттене. А может, и во всем мире.
Питер вечно несет такую чушь, любит интриговать. «Это — Донна. Донна — художница-авангардистка».
Доминик (кивает). Други мои, если что понадобится — зовите.
Он плывет к бару, но сначала стреляет глазками в Питера.
Други мои?!
— За Пифию и Джефферсона. — Я поднимаю бокал. — Вы наши Гарольд и Кумар, боги насилия.
Все, кроме Джеффа, поднимают бокалы.
Джефферсон. Пить за себя самого — плохая примета.
Я. М-м, ладно. Тогда… за насилие. В хорошем смысле слова.
Дзынь-дзынь-дзынь. Джефферсон заявляет, что чокаться надо, глядя человеку в глаза, поэтому процедура немножко затягивается. Мы таращимся друг на друга и хихикаем. Дзынь! Наши с Джеффом бокалы звенят. Глаза у него грустные и влажные.
Мартини я пробую первый раз. На вкус, как прокисший компот.
Я. Гадость. Оно такое и есть?
Питер (причмокивая). Именно.
Пифия отпивает, закашливается, выплевывает все на пол. На нас косятся — типа, что за варварство? Так непривычно — настоящий ресторан, где соблюдают правила этикета. Просто вынос мозга. Я еще Базар не переварила: тучи людей, деньги, покупки. Мне-то казалось, это все в прошлом.