Ответить Ратсо не успевает. На голову преступнику накидывают мешок, сшитый из футболки с рисунком «Энгри бёрдс», и начинают затягивать на шее парня веревку. Он вырывается, бешено молотит ногами, но охранники крепко его держат.
Нас будто к месту пригвоздили. Несчастный последний раз вздрагивает и испускает дух.
— Твою мать, — разлепляет губы Донна.
— Пошли, — приказываю я. — Не спеша. Не бежать.
Мы направляемся к большой мраморной лестнице, но тут оживает рация, которую я забрал у Скуластого, и рявкает его голосом: «Перекрыть все двери!»
Охранники вверху реагируют быстро: запирают двери и не дают никому выйти, поводя во все стороны оружием.
— У нас незваные гости, — сообщает по рации Скуластый. — Четверо парней, две девушки. Ублюдки. Среди них — высокий негр и двое азиатов. И еще Крот, который вечно на Базаре ошивается.
— Людей-кротов не существует, — возражает Ратсо в пустоту.
Охрана прочесывает толпу, а мы, стараясь не привлекать внимания, огибаем лестницу и идем в центр зала. Рация выплевывает:
— Убить подонков!
Ни приказа остановиться, ни предупреждающих выстрелов. Справа раздается «тра-та-та», кто-то падает на пол.
Толпа бросается врассыпную, будто муравьи из затопленного муравейника, а охранники наугад стреляют по людям сверху.
— За мной! — кричит Ратсо и сворачивает к бывшей станции метро.
У входа в подземку — захламленного и мрачного, как склеп, — натыкаемся на одинокого охранника. Он вскидывает винтовку, но Питер стреляет первым. Раненный в ногу боец падает.
— Прости! — восклицает Питер, и мы мчимся дальше в темноту.
Натягиваю на лоб головной фонарь; свет пляшет на кучах мусора и проволочном ограждении. Тут не пройти.
— Они в метро! — слышится незнакомый голос и топот ботинок.
Торопливо осматриваем забор. Прохода не видно, Ратсо — тоже. Вдруг из-за угла раздается его голос.
— Сюда! Быстрей!
Кидаемся к нему. Здесь сетка-рабица вырвана из земли и отогнута.
Ратсо пролезает в образовавшуюся дыру, мы за ним. Я цепляюсь штаниной за проволоку, дергаю ногой и успеваю с треском освободиться до того, как появляется погоня. Силуэты охранников темнеют на фоне льющегося из зала света.
Умник проскакивает в дыру в заборе и что-то швыряет в сторону охранников.
— Граната, — ровным голосом сообщает он.
Я приседаю и закрываю ладонями уши. Раздается взрыв светошумовой гранаты, фигуры преследователей плывут, спотыкаются.
— Где ты ее взял? — потрясенно спрашивает Ратсо.
— В библиотеке.
Ратсо в полном недоумении.
— Пойдемте, — зовет он. — От нас так просто не отстанут.
— Почему? — удивляется Донна.
— Потому что они ненавидят людей-кротов.
Глава 26
Еще полчаса назад я прихлебывала коктейли и болтала с Питером и Пифией — как в сериале «Сплетница постапокалипсиса». А теперь в третий раз за три дня на нас охотятся кровожадные психопаты.
Нет, я, конечно, за физкультуру и спорт. Но чтоб вот так — бегать то от людоедов, то от озверевших хиппарей, то от амбалов с автоматами? Спасибо, не надо.
Ратсо хорошо тут ориентируется, и это немного уравнивает наши шансы с вооруженными до зубов свирепыми конфедератами. Он несется впереди в кромешной тьме; в неровном свете налобных фонариков мелькают автоматы пополнения счета, пустые билетные кассы, бесполезные турникеты. Спрыгиваем с платформы и драпаем по путям. Периодически фонари на конфедератских винтовках выхватывают из темноты наши фигуры, и тогда приходится выплясывать между пулями, которые со звоном бьются о стальные опоры — будто гигантские китайские колокольчики поют.
А все Джефферсон!
Приспичило ему мир менять. Может, дела на Площади и шли плоховато, зато плохость эта была надежной, родной. Жили себе по накатанной. Так нет же, ринулись в дурацкое приключение. Если корчить из себя героя и слать к черту статус-кво, статус-кво обязательно даст тебе по башке.
Вот нас и занесло в стрелялку от первого лица. Мокрый бетон с серыми сугробами не-пойми-чего. Ржавые рельсы, скрип гравия. Липкие разрисованные стены, пластмассовые конусы. Того и гляди мутант из сумрака выскочит.
Ратсо, наверно, видит в темноте. Он уводит нас от лексингтонской ветки в боковой проход, оттуда попадаем на большую, размером с футбольное поле, площадку. Множество рельсов, сплетаясь, идут дальше во мрак. Знак «Берегись поезда!» переделали в «Берегись крыс!». Грызунов тут и правда много — под ногами писк, возня. Я скачу через металлические балки и встречаюсь взглядом с бегущей крысой. Клянусь, она посмотрела на меня с сочувствием! Держись, мол, милочка, как я тебя понимаю.