Редд сделал вид, что рассматривал какую-то дальнюю горку.
— Чуть-чуть осталось, — сказал он. — Я тут все знаю — там травинка, тут былинка, здесь ямка…. А вон уже и завод… там все раньше и работали. Я маленьким был, с квереонами болтал, знал все их дела и сплетни до пятого колена… Здесь колючка начинается.
Колючая проволока в серебристой траве почти незаметна, приходится наклоняться и ощупывать путь руками.
— База. Чудное место. Трогать ничего нельзя — предупредил он. — Стрелять будут.
— Кто?
— Не знаю, — Редд пожал плечами, — но без промаха бьют, так что заходим вежливо, смотрим и вежливо уходим.
База: пластиковые ворота радостного голубого оттенка. Кругом — валуны и мертвая зелень, быль, тлен и пересохшие ручьи.
Редд нерешительно потоптался на месте.
— Должны открыть, лля, — неуверенно сказал он.
Я обернулся. Город где-то далеко-далеко, командорские владения много севернее, но яркие цвета и монументальность ворот напоминают мне его вотчину. Может, повезёт, и здесь обитает более сговорчивый квереон, обладающий такой же мощью, как и Командор? Что-то вроде его доброго и хорошего братца?
Не могли же люди все свои надежды и будущее повесить на одного Командора, наверняка его кто-то страховал…
С тихим жужжанием сработал скрытый механизм. За пластиковыми воротами открылась прямая светлая улица. По ней ползали блестящие шарики. Редд многозначительно поднял палец, нагнулся, осторожно сорвал пучок сухой травы и тут же уронил его. Шарики устремились к пучку, растащили его на травинки и втянули внутрь себя. Покружив ещё по чистому асфальту, снова разбрелись.
— Мусор они убирают, — шепотом поделился Редд.
Я присел и попытался рассмотреть уборочный шарик. Совершенно круглый, блестящий… разобрать бы его и посмотреть, как он работает.
Почему-то от суеты маленьких уборщиков стало грустно. Бедняги. Крутятся тут без толку, ни тебе окурка, ни фантика… Интересно, что они делают с трупами тех, кто относится к базе без должного уважения? Редд говорит, здесь стреляют на поражение.
Представилась мерзкая картинка: эти шарики, пожалуй ведь, едят трупы. Переваривают внутри себя и как-то утилизируют.
Первое здание, в которое завернул Редд, а я потащился следом, оказалось почти пустым. Стояли несколько желтых столов, свет лился через большие чистые окна, и громоздились на столах папки с цветными детскими рисунками. Каждый рисунок запечатан в прозрачный пластик.
Я задумчиво полистал. Яркое солнце с глазами и улыбающимся ртом. Радуга-дуга и синий кролик с непомерно длинными ушами.
Лошадка на тонких ногах, красная машинка с колокольчиком. И всюду — часто-часто, — взявшиеся за руки человечки. Девочки в юбочках и с большими бантами на голове, мальчики с флажками; женщины с бусами на шее, мужчины в галстуках-селедках.
Редд наклонился и постучал пальцем по рисунку.
— Видишь, как хорошо….
Я листал картинки, не слушая его и не желая слышать. Мы рисовали такое же. Мы рисовали таких же смешных человечков, ярких зверушек и улыбающееся солнце… Получается, мы всё-таки не другой вид, не генетический слив, как сказал Сантана. Выходит, до нас тоже были такие же… только где они? Выросли, организовали бригады, писали письма Ирме, разгребали завалы и передохли от жадности?
— Им Край и полагался, им и нам…
— Да объясни ты толком, — сказал я, — почему синдромерам полагался Край?
— Потому что так и есть, — отрезал Редд, — Край — наша территория, это всем известно с незапамятных времен. Его сначала захватил какой-то ублюдок, а потом ваш капитан.
Папку с рисунками я закрыл и аккуратно положил на место.
Больница стояла следующей. Первый этаж занимал просторный прохладный холл, второй — пара лабораторий и комната с удивительными кроватями. Лифт не работал, я безрезультатно прождал пару минут, а жаль — хотелось прокатиться.
На стенах лаборатории висели красочные плакаты. Один из них изображал человека без кожи, стоящего в привольной театральной позе.
— Я таких видел в пустыне.
— Глюки это, — буркнул Редд. — Меньше жри всякую дрянь.
Он показал на большой металлический шкаф с сейфовой дверью.
— Там потроха лежат, — уверенно сказал он.
Я подошёл к столу, посмотрел на солнечное фото в рамке — девушка с рыжими волосами, — и полистал пухлую папку, испещренную таблицами и графиками.
— Ну и почерк…
Дата. Трансплантация… Эмили-Ли Буф. Дата. Трансплантация.