Слово «агент» не может заменять слова «шпион», потому что агентами называют не только лиц, действующих по-шпионски, но и людей, по роду своей деятельности ничего общего не имеющих со шпионством, как то: агент железнодорожный, агент торговый, страхового общества. Поэтому всегда, употребляя слово «агентура» в смысле шпионского понятия, добавляется еще слово «секретная» или «тайная». Таким образом определение превращается в многословное.
По тем же причинам понятие, определяемое термином «шпионаж», не может быть заменяемо словом «разведка», потому что это понятие может применяться в разных смыслах. Разведку можно понимать как совокупность шпионажа с его базой, с органом, изучающим материал, но можно понимать и более узко, исключая всякое шпионство, а лишь войсковую разведку: конную, пешую, воздушную, морскую, артиллерийскую и т. п. Еще под словом «разведка» можно подразумевать научные работы, как-то поиски инженеров, исследующих недра земли и т. д. А если словом «разведка» заменять слово «шпионаж», то необходимо добавлять к нему «тайная», «агентурная» или еще что-либо в этом роде.
Также слова: наблюдатель, осведомитель, информатор, сотрудник и т. п. не соответствуют своему назначению, ибо все требуют себе приставки: секретный, негласный, тайный, а без подобных прилагательных всегда можно думать, что речь идет не о шпионском образе действий, а о чем-то другом, о какой-то другой отрасли человеческой деятельности.
Когда всеми этими терминами пользуются практики, то это большого значения не имеет, ибо от названия суть дела не меняется, но в научных трудах нужно пользоваться терминами не домашнего обихода, а вполне отвечающими понятию о явлениях.
Некоторые полагают, что слово «шпион» можно заменить русским словом «лазутчик», как, например, Клембовский в книге «Тайные разведки». Но и это неверно, так как под словом «лазутчик» понимается лишь особая разновидность шпионства, действующая во время войны, переходящая, пролезающая через фронт. Поэтому слово «лазутчик» не может заменить слова «шпион», и незачем увлекаться всем русским ради русского. Нужно стараться говорить на народном языке такими словами, которые понятны. В каждом случае слово «шпион» более популярно среди русского народа, чем всякое иное, хотя бы и русского происхождения.
Не только обывательщина, но даже некоторые теоретики разведки, как, например, Рябиков, слово «шпион» считает «позорной кличкой» и никак не может согласиться, чтобы этой кличкой называли честных граждан, занимающихся шпионажем в пользу своего государства. Однако он ничем не доказал, что это название в самом деле так позорно, а лишь доказал то, что он в свое наследование внес элемент обывательщины, которой и подменил научную точку зрения.
Но если отбросить обывательское шпиононенавистничество и логично рассуждать, то выходит, что позора уж не так много.
Является ли шпионство позорным? С какой точки зрения оно позорно?
С точки зрения философии, истории, шпионство является одним из видов борьбы между частями человеческого общества. Следовательно пацифист, отрицающий борьбу, может считать шпионство позорным. Но когда это говорят офицеры Генерального штаба, т. е. профессионалы войны — этого массового убийства, то получается большая неувязка. Она усугубляется еще тем, что говорящий признает необходимость овладеть тайной противника.
С военной точки зрения шпиона подлежит рассматривать не иначе как солдата, действующего в «шапке-невидимке» и не прекращающего свою борьбу в мирное время. Ни один умный полководец не будет заниматься вопросом о позорности шпионства, а будет требовать возможно больших результатов его деятельности.
Много говорится и пишется об измене и предательстве, и эти понятия сопровождаются вполне понятным негодованием. С точки зрения теории шпионажа и эти термины являются лишь особыми разновидностями шпионажа.
Всякая разведка, посылая своего агента за границу, вовсе не читает ему нравоучений о позоре измены и предательства, а дает инструкцию, гласящую, что ему нужно постараться наибольшее количество высокопоставленных лиц склонить на сотрудничество в деле шпионажа. Значит, учат шпионов склонять к измене частных граждан чужого государства, забывая о всех нравоучениях. И чем большее количество людей завлечет в свои сети шпион, чем более высокие посты занимают люди, которых он склонил на измену, тем больше ценится он, а без этих достижений он считается негодным, ибо неспособен овладеть тайной. Не только начальники разведки, не только полководцы, но и главы правительств ценят лишь результаты, достигнутые шпионом, а способы его действий для них являются вопросом несущественным, не могущим определять отношение к субъекту шпионажа.