Стремление евреев к усвоению себе научного употребления отечественного языка и к созиданию на нем еврейской литературы есть произведение последнего десятилетия. Первый сигнал к тому был подан незабвенным О.А.Рабиновичем изданием «Рассвета», возбудившего в нашей молодежи такой энтузиазм и такое рвение к соучастию. Посему главная заслуга его остается все-таки в издании «Рассвета», которому он сразу сумел придать какую-то особенную обаятельную силу, отчасти только достигнутую его последователями. С тех пор дело обрусения евреев значительно подвинулось вперед, и нельзя не радоваться громадному успеху, достигнутому евреями в столь короткое время. Остается только желать, чтобы с этим прекрасным успехом наших образованных братьев шло рука об руку серьезное занятие и основательное ознакомление с еврейской наукой и историей и еврейским народным бытом, которые могут доставлять им обильный материал для обогащения отечественной литературы.
Считаем достаточными эти беглые заметки о прошедшем современной еврейской литературы, подробное изложение которого должно служить материалом для ее истории. Наша же задача есть обзор произведений этой литературы, появляющихся в настоящее время.<…>
Перейдя к изящной еврейской словесности, к поэзии и беллетристике, мы должны заметить, что поэтические сочинения становятся все реже; видно, литература берет направление более положительное, практическое. — Появилось:
«Иетер шире Адам» («Остальные стихотворения А.Б.Лебенсона».) Маститый стихотворец поторопился с изданием остальных своих стихов.<…>
«Кинор-бат-Цион», («Арфа Сиона»), посмертные стихотворения М.Й.Лебенсона, сына предыдущего. Новые стихи этого юноши-поэта дышат той же свежестью чувства и пылкостью воображения, которая вообще характеризует его поэзию. Многие из этих стихов писаны под давлением сознания тяжкой неизлечимой болезни и проникнуты глубокой, раздирающей сердце грустью. Они отражают нам отчаянную борьбу юношеской души, полной живучести и силы и жаждущей жизни, с горьким сознанием неминуемой скорой кончины. Ранняя смерть М.Лебенсона причинила новоеврейской поэзии невосполнимую потерю. Краткая биография его была напечатана в «Сионе», органе русских евреев. В предлежащей коллекции стихотворения «Присяга влюбленного» (стр. 38) и «Плач о ребенке» (стр. 53) суть чуть ли не переводы; первое, кажется нам, из Лессинга, а второе из Л.А.Френкеля. Оригинальные стихи М.Й.Лебенсона весьма удобны для перевода на европейские языки.
«Кегал Рефаим» («Собрание мертвецов»), фантазия М.Л.Лилиенблюма. Автор по призванию не поэт. Главная задача, которую он поставил своей литературной деятельности, есть борьба против изобилующих у евреев предрассудков и суеверных обрядов. Подобную же цель имеет предлежащее стихотворение. Автор отрыл где-то каббалистическое предание, по которому каждый еврей после смерти, прежде чем отправляется к месту назначения в вечности, представляется праотцу Адаму и укоряет его за то, что тот своим грехом вызвал на людей смерть, которой и он теперь безвинно должен был подвергнуться. Обыкновенно такой мертвец выставляет свои заслуги и благодеяния, которыми облагодетельствовал своих братьев, которые, в свою очередь, должны были лишиться всего этого — все по милости его, Адама. Но старый Адам не конфузится и в опровержение доказывает своему собеседнику, что тот в жизни причинил гораздо больше зла людям, чем добра, что он далеко грешнее его, Адама, и что не будь смерти искони на свете, он, мертвец, непременно вызвал бы ее своими бесчинствами. Таких мертвецов является в стихотворении г.Лилиенблюма на препирательство к Адаму — четырнадцать, каждый из них — какой-нибудь деятель или влиятельное лицо в своем кружке, и Адам, выставляя налицо их злоупотребления, вместе с тем раскрывает больные места разных сторон еврейского общественного строя. Канва, как видите, удачно выбранная, и узоры на ней выведены также искусно. Почему автор избрал форму стихотворную, да притом держится такого строгого неподатливого размера — не знаем; но это делает прекрасное произведение г.Лилиенблюма местами неудобопонятным для читателей тех именно классов, для которых подобные вещи по преимуществу и пишутся. Напиши г.Лилиенблюм свою фантазию в меткой прозе или в легких популярных стихах — она бы не уступила сатирам известного Эртера. Не можем также одобрить и то, что г.Лилиенблюм делает свою сатиру, имеющую предметом вопросы общееврейские, ареной для нападения на лица, ему лично ненавистные, как на редактора «Гамагида», на фанатиков, вызвавших против него гонения в Вилькомире, — лица, не олицетворяющие собой известного общественного класса, как остальные типы в «Собрании мертвецов».