О талмудическом периоде еврейской литературы, со стороны затронутого нами вопроса, говорить вовсе не приходится. Талмуд, правда, очень часто касается вопросов отношений между полами, некоторые из этих вопросов трактует даже весьма подробно, но делает это или с гигиеническо-медицинской точки зрения, или с юридической — по вопросам брачного и семейного права, или, наконец, — с морально-дидактической: с точки зрения чистоты народных нравов. Об области же чувства, а тем более какого бы то ни было эстетико-поэтического его проявления, в Талмуде, конечно, не может быть и речи.
Арабско-пиренейский период еврейской литературы дал целый ряд блестящих лирических поэтов с такими талантами во главе, как Иегуда Галеви, Ибн-Эзра, Габироль, но и они тоже почти ничего не изменили в вышеуказанной области, и почти все их произведения относятся или к синагогальной поэзии, или посвящены погибшему Сиону и его рассеянному народу и представляют из себя такие же пламенные излияния скорбящих об утраченной отчизне патриотов, как и произведения древних еврейских пророков. Если же многие из них и писали на общие эротические и сатирические темы, то, подобно своему отдаленному потомку — Генриху Гейне, этому певцу любви и сатирику по преимуществу, делали это не на еврейском, а на арабском, т. е. на языке окружающего народа, и таким образом как бы подчеркивали принадлежность таких своих произведений не еврейской, а общей литературе, как бы признавая вместе с тем область половой любви не соответствующей духу еврейской художественной литературы[76]. При этом в высшей степени характерно то обстоятельство, что те немногие произведения еврейских поэтов арабско-пиренейского периода чисто эротического характера, которые изредка все-таки были написаны ими на еврейском языке или переведены на этот язык с арабского, в большинстве случаев получали у современных, а еще более — у позднейших читателей такое же теологико-символическое истолкование, как в свое время — библейская «Песнь Песней».
Период истории евреев в Европе со времени изгнания их из Испании и вплоть до восемнадцатого столетия представляет собой сплошной мартиролог, и вся еврейская поэзия того времени есть сплошной стон измученной, исстрадавшейся еврейской души. Конечно, это было не время для поэтической разработки эротических и любовных тем. Но и в восемнадцатом и в начале XIX столетия, когда жизнь евреев в Европе приняла более спокойное течение, еврейская поэзия не выходила из узких рамок дидактики (причем нередко в стихотворной форме излагались целые научные или философские трактаты) и произведений на теологические темы. Таким образом, даже в самый разгар романтизма и сентиментализма в Европе, когда женщине и любви в европейской литературе принадлежало почти исключительное место, только в еврейской литературе эти темы по-прежнему совершенно игнорировались, и так дело тянулось вплоть до половины девятнадцатого столетия, когда Мапу, можно сказать, впервые затронул эту область в своих произведениях.
Что такое исключительное отношение еврейских писателей к области половой любви не может быть объяснено ни расовыми особенностями еврейского народа, ни особенностями социального положения еврейской женщины, ни даже особенностями патриархального быта в еврейской массе, достаточно ясно из сопоставления с таковыми же особенностями близких евреям народов, как арабы или другие восточные племена, у которых женщина занимает гораздо более низкое социальное положение и бытовой строй которых во взаимных отношениях между полами во многом представляет еще более патриархальные черты, чем у евреев. Между тем, поэзия этих народов, начиная с народных сказок «Тысячи и одной ночи» и кончая Гафизом, вся сплошь посвящена женщине и чувству половой любви. Причины лежат — в исторических судьбах еврейского народа, в его многовековом мартирологе, заставлявшем евреев устремляться от земного к небесному, ценить только духовную сторону человеческого существования, с пренебрежением относиться ко всему земному, преходящему и стремиться только к тому, что абсолютно, вечно и не зависит от изменчивых человеческих чувств и несовершенств человеческой природы. Бог, самодовлеющая наука, космос во всей его целокупности и человек, лишь постольку, поскольку он является вечной и неизменной частицей этого космоса, — вот единственные достойные темы для мыслящего ума и творчества, все же остальное есть только более или менее необходимые аксессуары человеческого бытия, только терпимая уступка человеческим слабостям и недостаткам человеческой природы и отнюдь не должно привлекать к себе исключительного внимания, а тем более быть возводимо в идеал. Стремясь всей душой своей и мыслями ввысь, ища у престола абсолютной справедливости и высшей правды утешения во всех скорбях и мучениях своей многовековой страдальческой жизни, ожидая лишь в будущей жизни, на небе, награды и возмездия за все земные страдания и невзгоды, признавая счастье возможным лишь как духовное удовлетворение разных умственных и нравственных запросов, евреи за время своего исторического мученичества выработали в себе твердое и незыблемое мировоззрение, в котором только вопросам духа уделялось внимание, физическая же сторона человеческого существования и все, что так или иначе к этой стороне человека относится, оставалось в полнейшем пренебрежении и даже презрении. Стоит ли заботиться о теле, о ничтожной оболочке, нужной для кратковременного земного пребывания, когда дело идет о вечности, о незыблемых, непреходящих законах Божества, о вечной блаженной жизни духа, к которой вся земная жизнь человека есть только досадная, хотя необходимая и неизбежная, приуготовительная купель?
76
В настоящее время известно достаточно произведений любовной лирики этих авторов, написанных именно на иврите, хотя и по арабским поэтическим канонам.