39 В том же духе он стал действовать, когда кто-то утверждал, что движения не существует, — поднялся с места и начал прохаживаться взад и вперёд. Разглагольствующего об астрономических явлениях он спросил: «Давно ли ты спустился с небес?» Когда какой-то порочный евнух написал на двери своего дома: «Пусть не войдёт сюда никакое зло!», — Диоген спросил: «А как же теперь войдёт сюда хозяин дома?» Умастив ноги благовонной мазью, он рассуждал: «Благовоние распространяется от головы в воздух, а от ног оно поднимается к ноздрям». Афиняне уговаривали его принять посвящение в святые таинства, уверяя, что в Аиде посвящённые пользуются преимуществами. «Смешно, — ответил философ, — когда Агесилай и Эпаминонд будут барахтаться в нечистотах, а никчёмные людишки только за то, что они приняли посвящение, — обитать на Островах блаженных».
40 Мыши карабкались на стол с едой. Диоген заметил и сказал: «Теперь даже у меня есть нахлебники». Когда Платон назвал его собакой, он сказал: «Правильно. Ведь я вернулся назад к продавшим меня». Диоген выходил из бани. Его спросили, много ли там моется людей. Он ответил, что нет. Когда же его спросил кто-то, много ли там народа, он сказал: «Да». Когда Платон выступил с определением: «Человек есть животное с двумя ногами и без перьев», — и заслужил всеобщее одобрение, Диоген ощипал петуха и принёс его в платоновскую школу со словами: «Вот человек Платона». Тогда тот прибавил к своему определению: «И кроме того, с плоскими ногтями». Обратившемуся к нему с вопросом, в какое время следует завтракать, Диоген ответил: «Если ты богат, когда хочешь; если беден, когда можешь!»
41 У мегарцев он видел овец, покрытых кожаными накидками, а дети их ходили голыми. В связи с этим он заметил: «У мегарца выгоднее быть бараном, чем сыном». Кто-то сначала задел его бревном, а потом крикнул: «Берегись!» — Диоген засмеялся: «Ты что, снова собираешься меня ударить?» Он говорил, что Демагоги — лакеи черни, а венки — сыпь славы. Средь бела дня с зажжённым фонарём в руках бродил он повсюду и говорил: «Человека ищу». Однажды он стоял весь промокший до нитки. Собрались люди и стали жалеть его. Проходивший мимо Платон обратился к ним: «Если вам действительно жаль его, ступайте своей дорогой», — этим он намекал на его тщеславие. Когда кто-то нанёс ему удар но голове кулаком, Диоген вскричал: «Как же, о Геракл, я забыл надеть шлем, выходя на улицу?!»
42 Но когда Мидий ударил его и добавил: «Вот три тысячи драхм у тебя на столе», — на следующий день он обмотал себе руки ремнями и отдубасил Мидия, приговаривая: «Вот тебе три тысячи на стол!» Продавец лекарств Лисий спросил его, верит ли он в богов. Диоген ответил: «Как же мне не верить, когда я вижу такого богомерзкого подонка». Другие авторы приписывают эти слова Феодору. Увидев какого-то человека, совершавшего омовение, он обратился к нему: «Бедняжка, как же ты не понимаешь, что омовением не исправишь ни грамматических, ни жизненных ошибок». Он упрекал людей в том, что, молясь, они просят богов не об истинном благе, а лишь о том, что им кажется таковым.
43 Тем, кто пугался снов, он говорил, что они не обращают внимания на то, что делают наяву, а о том, что нм приснится ночью, заботятся. Однажды в Олимпии глашатай провозгласил: «Диоксипп победил мужей», — Диоген запротестовал: «Это я побеждаю мужей, а он — рабов».
Несмотря на всё, афиняне любили его. Так, когда какой-то озорник сломал его бочку, они поколотили его, а Диогену привезли новую. Стоик Дионисий сообщает, что после битвы при Херонее Диоген был взят в плен и доставлен к Филиппу. Когда тот спросил его, кто он такой, Диоген ответил: «Я соглядатай твоей ненасытности». В изумлении царь велел его отпустить.
44 Однажды Александр послал письмо Антипатру в Афины через некоего Афлия. Диоген присутствовал при этом и сказал:
Когда Пердикка под угрозой смертной казни приказал Диогену явиться к нему, философ заметил: «Подумаешь, чем грозится. На это же способны скорпионы и фаланги. Только бы он не грозился, что и без меня может жить счастливо». Он часто громко заявлял, что богами людям дана лёгкая жизнь, а они забыли о ней, гоняясь за лакомствами, благовониями и тому подобным. Поэтому человеку, которому раб надевал сандалии, он сказал: «Ты был бы совсем счастлив, если бы он ещё и сморкался за тебя. Покалечь себе руки, так оно и будет».