— Конец, — прозвучал в ушах ровный, лишенный интонаций голос Дарби. — Конец… конец… конец…
Эти слова повторялись рефреном, медленно угасая в зыбкой мгле вокруг.
И тут где-то далеко, таким же эхом, я услышал металлический многоголосый стук. Стук колес по рельсам и тихое поскрипывание рессор вагона. Я стал повторять этот ритм, пощелкивая языком во рту.
Темнота стала сереть, металлоконструкции и сегменты осыпались рыхлым известняком и таяли в воздухе.
Надо мной раскинулось ярко-голубое небо со слепящим пятном солнца, вокруг лежала бескрайняя пустыня, по которой ветер волок комки каких-то колючих растений, создавая эффект присутствия, а я шел по стальным уходящим вдаль рельсам.
Прямо на меня неслась тупая бронированная морда локомотива с жарко пылающими фарами. Он отчаянно и надрывно гудел, явно не собираясь сбавлять ход. Меня это обстоятельство почему-то не тревожило: я знал, что с рельсов мне сходить еще хуже, поэтому упрямо шел навстречу поезду. Плавно. Поступательно. Единственно правильно и естественно. Все в порядке, все течет и движется, все растет и меняется, минута за минутой, тысячелетие за тысячелетием. Мы все течем, мы жидкие, мы не имеем формы — это помогает летать или плавать везде, где вздумается, даже в «Зед-мире», даже будучи плазмой — легко и свободно двигаться в мягком радиоактивном излучении, улыбаясь электронными пучками, навстречу чистой энергии!!!
Внезапно локомотив застыл и рассыпался, только две светящиеся фары остались висеть в воздухе. Вокруг них стала меняться картинка, медленно проступая из ниоткуда.
Я увидел купе, разложенный столик, окно с мелькающим рельефом и Дарби, вжавшегося в стену, с выпученными глазами. Я потрогал голову руками.
— Извиняюсь, со мной такое бывает, не обращай внимания, — произнес я ватными губами.
Дарби шумно выдохнул воздух.
— Да-а-а-а… — медленно протянул он, вынимая слегка дрожащими пальцами сигарету. — Ты гораздо сильнее, чем я думал… Гораздо… Вот почему…
Он щелкнул пьезоэлементом и выпустил дым в потолок. По днищу вагона что-то гулко ударило.
Я не совсем понимал, что сейчас произошло, но чувствовал, что у меня закружилась голова и привиделся кошмарный глюк.
Я фыркнул, поболтал головой и выпил сразу несколько глотков остывшего кофе.
— Ладно, — сказал я, слегка отдышавшись. — Меня там любимая заждалась, а мы тут занимаемся бессмысленной идеологической полемикой. Давай вкратце свою программу.
— Раз ты на Олимп не хочешь лезть…
— И сам не хочу, и Ирине не дам, — проворчал я.
— Так вот, как ты понимаешь, — продолжил он, — в покое вас не оставят, поэтому начать надо сразу с вашей команды. У вас есть «крот» среди туристов, его надо обезвредить, то есть убить. Я послал запрос по запасным каналам, и сегодня, ближе к утру, мне дадут на него ответ. Таким образом, мы с тобой сможем схватить агента Титанов и попытаться получить от него по максимуму информации. Хотя вряд ли он что-то скажет, так как будет понимать, что мы его ликвидируем.
— Может, проявить гуманизм, господин Ангел? — спросил я, усмехаясь.
— Ну во-первых, на нем кровь итальянца, — сказал Дарби тихо. — А во-вторых, если они вас захватят и попадут с вами на базу, никакого гуманизма вы не дождетесь и близко. Так что выбирать тебе…
— Хорошо. А дальше?
— А дальше — в зависимости от исхода дела мы уже решаем, кто и куда пойдет…
— А как же ты без нас на гору полезешь?
— Если вы упираетесь, — вздохнул Дарби, — попробую набрать в Лихоторо наемников, да и биосканирование Ирины у меня есть… А вы сработаете как отвлекающий маневр, так даже лучше будет… Все, Странный, приходи сюда часам к шести утра — и за дело…
— Как раз наши туристы решили вечеринку устроить в буфете, — кивнул я, — будет удобно…
— Да, — кивком ответил он, — вроде обстоятельства на нашей стороне.
Я залпом допил спирт и поднялся.
— Жаль, что нам не удастся стать друзьями, Странный, — задумчиво произнес Дарби, вновь глядя в окно.
— Да, наверное, жаль, — сказал я и вышел, пошатываясь, из купе, притворив плотно за собой дверь, едва не столкнувшись с идущим по коридору толстяком-бригадиром…
Мы с Ириной вернулись в свое купе, уговорившись с полковником, Дроновой и Азизом, что к четырем утра встретимся все в буфете.
Я собрался было пойти в последний вагон и поздороваться с остальными, но Дронова попросила меня этого не делать, так как страстно желала устроить всем такой же сюрприз, каким было для них наше с Ириной появление в поезде.