Кент взглянул на Гросвенфа и раздраженно проговорил:
— Кто нам скажет, как он это сделал? Мы не можем проникнуть сквозь эти стены даже с нашими атомными дезинтеграторами, значит, это конец. Он сделает с кораблем все, что захочет его хвост.
Мортон задумчиво кивнул.
— Мы должны выработать какой-то план — для этого мы тут и собрались… Селенски! — позвал он.
Селенски ловко развернулся в кресле лицом к главному рубильнику и осторожно поставил уровень в нужное положение. Корабль сотряс толчок, послышался гудящий звук, после чего в течение нескольких секунд ощущалось дрожание пола. Потом корабль замер, машины успокоились, гудение перешло в слабую вибрацию.
— Я хочу попросить специалистов дать свои предложения о средствах борьбы с так называемым котом, — произнес Мортон. — Нам необходим обмен мнениями среди ученых, работающих в разных областях науки, но какими бы интересными ни были теоретические подходы, нам нужен в первую очередь практический подход.
Именно это, уныло подумал Гросвенф, в достаточной степени имеется в распоряжении Эллиота Гросвенфа, некзиалиста. Мортону было необходимо взаимодействие многих наук, для этого и существует некзиалист. И тем не менее он понимал, что не входит в число экспертов, чьим практическим советом заинтересуется Мортон. Его догадка подтвердилась.
Через два часа директор расстроенно произнес:
— Полагаю, нам лучше прерваться на полчаса, поесть и отдохнуть. Мы приближаемся к решающему моменту и должны экономить силы.
Гросвенф направился в свой отдел. Ему не хотелось ни спать, ни есть. В тридцать один год он мог обойтись целый день без еды и отдыха. Он подумал, что у него есть те самые полчаса, в которые он сможет разрешить эту проблему — как поступить с чудовищем, захватившим корабль. Беда заключалась в том, что согласованность ученых была неполной. Часть специалистов объединила свои знания на весьма поверхностном уровне. Каждый кратко обрисовал свою идею людям, которые не были обучены тому, чтобы ухватывать за каждым соображением богатство ассоциаций. Поэтому план нападения был лишен единого замысла.
Это заставило Гросвенфа с тревогой думать о том, что именно он, самый молодой из них, является, возможно, единственным на борту, кто способен разглядеть слабости плана. Впервые за шесть месяцев пребывания на корабле он внезапно ощутил, какую огромную ответственность возложило на него «Некзиалистское общество». Прежние методы обучения устарели, это вовсе не было пустыми словами. Гросвенф не нес личной ответственности за полученное им образование. Он не был автором ни одной из его систем. Но как выпускник общества, как лицо, посланное на «Космическую Гончую» со специальной целью, он не имел иной альтернативы, как принять твердое решение, а потом использовать любую возможность, чтобы убедить в его правильности ответственных лиц.
Сложность состояла в том, что ему было необходимо получить максимум информации. И он занялся этим с помощью единственного имеющегося в его распоряжении способа. Он связывался с различными отделами по коммуникатору.
Он разговаривал главным образом с подчиненными, а не с начальством. Каждый раз, когда он представлялся начальником отдела, эффект получался значительным — занимающие более мелкие должности ученые признавали его превосходство и выказывали готовность помочь, хотя и не всегда.
— Мне нужно получить распоряжение от моего начальства, — иногда говорили они.
Глава биологического отдела Скит переговорил с ним лично и предоставил ему желаемую информацию. Другой чрезвычайно вежливо попросил позвонить ему, когда кота уничтожат. Гросвенф связался с химическим отделом и спросил Кента, разумеется ожидая, что ему ответят отказом. Он уже приготовился сказать его подчиненному: «Тогда информацию, в которой я нуждаюсь, дадите мне вы».
К его изумлению и досаде, его немедленно соединили с Кентом. Шеф химического отдела слушал его с плохо скрываемым раздражением, а под конец резко оборвал:
— Вы можете получать информацию нашего отдела по обычным каналам. А информация, полученная на кошачьей планете, не будет доступна еще в течение нескольких месяцев. Мы должны проверить и перепроверить все данные.
Но Гросвенф продолжал настаивать:
— Мистер Кент, я самым серьезным образом прошу вас разрешить мне доступ к данным количественных анализов кошачьей планеты. Это может иметь первостепенное значение для разрабатываемого на сегодняшнем совещании плана. Мне сложно объяснить все в деталях, но уверяю вас…
Кент насмешливо прервал его излияния:
— Послушайте, мой мальчик, сейчас не время для теоретических дискуссий. Вы, кажется, не понимаете, что экспедиция в смертельной опасности. Вы, я и остальные ее члены можете подвергнуться физическому уничтожению. Это не упражнение для интеллектуальной гимнастики. А теперь не отвлекайте и не беспокойте меня, пожалуйста, еще десяток лет.
Раздался щелчок — Кент прервал связь.
Несколько минут Гросвенф сидел, остывая. Потом, печально усмехнувшись, сделал последний вызов. Его высокой вероятности таблица содержала, среди прочего, сведения о пробах, показывающих высокое содержание вулканической пыли в атмосфере планеты, об истории жизни различных видов растений, полученные на основе изучения их семян, о типе пищеварительного тракта у животных, которые могли бы питаться подобными растениями, и о рассчитанных на основе экстраполяции структурах и типах животных, могущих жить за счет тех животных, которые питались бы подобными растениями.
Гросвенф работал быстро, и поскольку он, главным образом, делал пометки в уже отпечатанной таблице, то составление графика заняло у него немного времени. Дело было простым. Было бы сложно объяснить его подробности тому, кто еще не знаком с некзиализмом, но для Гросвенфа картина была совершенно ясной. Она указывала на возможности и решения, которыми нельзя было пренебрегать.
Под заголовком «Основные рекомендации» он написал: «В любом случае следует принять меры предосторожности…» Захватив четыре пачки схем, он направился в математический отдел. Там находилась охрана, что было весьма необычно. Когда его отказались пропустить к Мортону, Гросвенф потребовал свидания с одним из секретарей директора. Наконец, из другой комнаты появился младший секретарь. Вежливо изучив схемы, он сказал, что «постарается довести их до внимания Мортона».
— Я уже слышал нечто подобное, — хмуро возразил Гросвенф. — Если Мортон не захочет ознакомиться со схемами, я буду требовать комиссии расследования. В связи с докладами, которые я посылал директору и которые куда-то испаряются, я выражаю протест. Если это не прекратится, могут произойти большие неприятности.
Секретарь был на пять лет старше Гросвенфа. Он был холоден и неприступен. Он наклонил голову и сказал с едва заметной улыбкой:
— Директор — очень занятой человек. Его внимания требуют многие отделы, чья деятельность очень важна и чей престиж дает им преимущество над более молодыми науками и… — он поколебался, — учеными. Но я передам ему вашу просьбу.
— Попросите его прочитать рекомендации. Это не терпит отлагательства.
— Я доведу все до его сведения, — сухо проронил секретарь.
Гросвенф решительно направился к штаб-квартире капитана Лича. Капитан сразу принял его и внимательно выслушал, после чего изучил таблицу. Покончив с этим, он покачал головой.
— Военные, — официальным тоном сказал он, — подходят к этому делу немного по-другому. Принимая во внимание особенности поведения и возможности чудовища, мы идем на большой риск. Ваше замечание о том, что было бы разумнее позволить чудовищу бежать, противоречит моей точке зрения. Это — разумное существо, предпринимающее враждебные действия по отношению к военному кораблю. Такая ситуация нетерпима. Я считаю, что, вступив на подобный путь, он обязан понимать последствия. — Капитан криво усмехнулся. — А последствия — смерть!