— Ты что сотворил? — нахмурился грубый Корнеев. — Издеваешься? Кто тут станет жить без сантехники? Нам что, по вечерам лучины жечь? Тараканов щелчками сбивать?
От Витькиной критики Абдул-ибн-Хамид весь позеленел. Резной, хорошей ручной работы терем провалился сквозь землю. В воздухе мелькнули роскошные варварские гаремы, староримские луперналии и даже Версальский дворец в эпоху разложения феодализма.
Грубый Корнеев всю эту древнюю старину обплевал и облаял:
— Типичное не то!
— Да не кричи ты на Абдулку, — поморщился Роман.
— Он сам Хамид! — осатанел Витька.
— Да брось ты… Загони его в бутылку.
— А ну, марш в бутылку! — заорал Витька.
Абдул-ибн-Хамид трясся как осиновый лист, бился лбом о землю, печально посыпал смоляные кудри золой и пеплом, но лезть в бутылку не желал.
— Стоило бы все-таки загнать его в бутылку. Вить, ты какие заклинания знаешь?
— Все! Но черта с два его проймешь заклинаниями, если он не имеет даже представления о железобетонных конструкциях. Темнота! Сапог! Чугун! Неуч допотопный! Бракодел несчастный!
Абдул-ибн-Хамид испуганно сжался, от чего значительно уменьшился в размерах. Конечно, Роман это немедленно заметил, хотя глядел совсем в другую сторону.
— А впрочем, все может случиться, — задумчиво пробормотал он. — Ребята, а что, если врезать по терминологии?
Он лег на живот, оперся локтями на песок и, внимательно глядя в глаза джинну, тихо промолвил:
— Панель.
Абдул-ибн-Хамид понурился, как сачок на экзамене по сопротивлению материалов.
— Шлакоблок. Стабилизатор. Квартсекция. Паркет. Раскладушка. Канализация. Лифт. Звонок…
Несчастный Абдулка-ибн-Хамидка таял буквально на глазах. Современные знания развеивали его, как древний миф.
— Туалет! — радостно заревел грубый Корнеев. — Унитаз! Эврика!
Загнали-таки Абдулку в бутылку. Упрятали под колпачок болезного. Витька поплевал на мозоли и зашвырнул колдовской сосуд далеко в синее море.
Некоторое время мы тупо взирали на пустынные волны, куда только что шлепнулась бутылка. Неожиданно бездонные волны разверзлись, и со дна морского шуганул дым без огня. В воздухе мелькнули и сразу же растаяли резные терема, варварские шатры, многоэтажные пагоды, античная строительная классика и даже Версальский и Букингемский дворцы эпохи упадка.
— Вот жаль, разбилась! — злобно процедил добряк Корнеев.
Я уже понял, что грубость у него — это внешнее, несерьезное. То есть типичное не то.
— Ой, хлопцы! — тихонько охнул Роман Ойра-Ойра. — Да ведь бутылку открыли антиподы из Атлантиды!
Мы (Витька и я) обалдели.
— Так, — где-то за нашими спинами отозвался вежливый голос директора нашего НИИ двуликого Януса. — Баклуши бьете? Интересно, о чем я с вами вчера беседовал?
Мы пытались придумать, что же ответить ему. Решили отвечать рано поутру, ведь утро вечера мудренее. Придется двуликому полгода ждать ответа. Ну, да это совсем-совсем другое дело…
Рэй Брэдбери. ИЮЛЬ 2001. ПЯТАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Позади остались неимоверные ускорения в ярких сполохах неслышного пламени, пронзительные неугасающие глаза жутких галактик, острый холод постоянно сдерживающего ужаса — шестьдесят миллионов миль черно-цветовой космической бездны. Перед ними были первая, вторая, третья и четвертая экспедиции, но судьба их предшественников не была им известна. От Земли до Марса сквозь бескрайнюю звездную пустыню протянулась пятая, такая же слабенькая, зеленая ниточка жизни.
Тройка землян — капитан Уайтхолл, штурман Чатауэй и врач Гиббонски прошли мрачную невесомую пустоту и теперь снова привыкали к удивительному чувству планеты.
— Было бы неплохо раздавить бутылку и немного развеяться, — хмуро выразил общую тайную мысль Сэм Чатауэй.
Врач Гиббонски немедленно достал литровую посудину с бешеным девяностовосьмиградусным напитком. Но Джефф Уайтхолл запретил пить.
— Если нам хочется выпить, то пить ни в коем случае нежелательно, пояснил капитан. — Неизвестно, что случилось на этой планете с нашими предшественниками.
Они вышли из ракеты и замерли, ошеломленные. Несказанно чарующий мир чужой планеты встретил их шелковыми касаниями мягкой красной травы, ласковым теплым дыханием спящей ночи и незнакомыми, едва уловимыми, но совсем-совсем нестрашными шорохами.
Разряженная пьянящая атмосфера кружила голову. Капитану Уайтхоллу неожиданно захотелось раскинуть руки и после плавного разбега легко воспарить к большим, как жемчужины, звездам. Невероятно, но он был убежден, что и на самом деле способен летать.