АЭРОПОРТ
Перевод В. Саришвили
Аэропорт — это сборище обезумевших человеков,
выписывающих неправильные траектории,
снующих туда-сюда, курящих, молящихся,
теряющихся в экранах компьютеров…
В аэропорту взлетают и садятся чуждые железные птицы,
в брюхе которых зародышами ютятся человеки,
мобильные телефоны — их пуповина,
посредством которой они устанавливают
временный контакт с матерью-землей,
забывая на время
о своем географическом местонахождении в небесах.
Аэропорт — это опиум обезумевших человеков,
которые потоком перетекают от освещенных витрин магазинов
в глубоко вздыхающее легкое аэропорта,
и от гниющей плоти его исходящий запах
всасывают жадно, как опиум, и видят сны наяву…
И в этих видениях аэропорт — гигантский аквариум,
где, шевеля плавниками, люди судорожно открывают рты, как рыбы,
и пронзают друг друга опустошенными взглядами…
Аэропорт — это сборище обезумевших человеков,
которые вспоминают только
о своем временном географическом положении…
HIGH HEELS
Перевод И. Кулишовой и В. Саришвили
Когда подломится высокий каблук —
лишь тогда о тебе вспоминала.
И чёрно-белые слайды — меж памятью и очевидностью —
перед глазами мелькали, в ускоренном темпе сменяя друг друга.
Знаешь ведь, ритм — моя тёмная, гибельная стихия.
Когда я бежала — подломленные каблуки источали запах спермы.
Аксессуар одиночества, как торчащий между глаз нос, —
красный цвет, появлявшийся на части тела.
Знаю, исправишь, красный есть цвет вечной страсти.
Спорить не стану, поскольку она — одиночеству ровня.
Как же хотела я всех каблуков — переломанных шпилек —
части собрать и сложить себе в сумочку
вместо личной косметики — и у тебя появится…
Меня бы ты принял без красной помады?
Помнишь ли нашего детства поблекшее фото?
Там, беззаботны, стоим мы с тобой на старинном балконе
и ни сном ни духом не ведаем, что уготовим друг другу в грядущем…
Помнишь, на фоне бесконечного калейдоскопа женщин твоих
решилась я в туфлях на шпильках ходить?
«Легче воздуха поступь твоих каблуков,
будто от камешков, брошенных в водную гладь,
тихие и невесомые, тают круги», —
слова твои так утончённо изящны…
Прошло много времени, прежде чем вырвалось у тебя,
что предпочитаешь моим каблукам шпильки изысканных куртизанок…
Знаю, скажешь, что это — мои незаконченные импровизации
на тему любви, но ведь между двоими
никогда одно и то же не повторится?
Да, знаешь прекрасно, что ритм — моя тёмная, гибельная стихия,
больше скажу: ритм безмолвия — стремительней прочих.
В пору такую — слушай — спешат и стучат каблуки,
в пору такую они и ломаются больше всего,
их острия утыкаются в точки смертельного риска,
только тогда образ твой оживает во мне.
«От обворожительных улыбок политиков…»
Перевод В. Саришвили
От обворожительных улыбок политиков
розы проливают слёзы.
Вместо мускул накачанного «бодигарда»
в их распоряжении воздушные ароматы.
Они ходят на цыпочках, так легко, едва колыхаясь…
Будто танцуют.
Они раздают разноцветные букеты прохожим
и часто думают о старых пенсионерах,
они нам вещают о мире и о беззащитных детях
(которых бросили жестокие матери),
и время от времени изящным жестом
смахивают блеснувшую слезу.
А выходные они проводят на природе,
бегая с сачками
за яркокрылыми бабочками.
И потом, разогнав кровь в жилах,
чистым воздухом надышавшись впрок,
возвращаются, и на подступах к городу
от их обворожительных улыбок
розы вновь проливают слёзы…
ЭСКАЛАТОР
Перевод В. Саришвили
Лестница вползает и выползает
словно змей — то в нору, то из норы…
И на спине своей выволакивает и завлекает,
из яви — в недра, из недр — снова в явь.
Ты же стоишь не двигаясь на ступеньке…
Эскалатор продвигается вперед,
ты — вспять во времени,
где пассажиры на лестнице — как перевертыши,
поднимающиеся — устремляют взгляды вниз,
спускающиеся — смотрят вверх.