В ФЕВРАЛЬСКОМ ЛЕСУ
Перевод И. Кулишовой
Лексо Чхаидзе
В февральском лесу неизвестно откуда я вдруг очутился.
Чащоба сплелась надо мной. И поляна в тумане плыла, полусонном.
Казалось мне: бьюсь пульсом леса я, листьев лишенного. Сбылся
философ со спутанным мировоззрением, как ветви, плетеным.
А где-то погода похожа почти на хорошую, с тучи
косой дождь летит на веранды богатых дворцов, как повеса…
Как будто в лесу до сих пор не бывал я дремучем.
Как будто никто не бывал до меня в гуще леса.
В лесу я. Один. Над моим еще огнеподобным
трепещущим сердцем февраль греет руки, движенья неволит.
Ко мне, снег тревожа, с лицом перекошенным, злобным
ползет царь лесной из кустов на живой запах боли.
И вот поверх льда чью-то душу схватил я, как небыль,
и плоть подо льдом вдруг почувствовал — реку, и из-за
туч вспыхнуло солнце — блестит в обесцвеченном холодом небе,
как будто последний динар на ладони Хафиза.
УСЛОВНОЕ НАКЛОНЕНИЕ
Перевод А. Цветкова
Выходит в конечном счете,
что условное наклонение выбилось в лидеры.
Оно, если речь о несбывшемся счастье,
пребывает в своей стихии.
Если о неминуемом несчастье —
то и тогда приоритет за ним.
Оно бестелесно как воздух и заметней огня.
Оно притупляет поступок и сбивает с толку субъекта.
Оно патрулирует перепутья содержания.
Оно — сердце языка и мера реальности.
Оно большей частью монолитная правда.
Как убедительно звучит, например, такое:
«Случись взрыв на несколько секунд раньше,
жертв бы не было»,
или, допустим, это:
«Если бы у тебя были деньги,
мы непременно были бы вместе».
Условное наклонение!
Желательность, предположение, возможность…
Пусть так. Но и одно: Истина!
То, чего мы хотим, но не происходит,
и то, чего не хотели, но произошло —
и первое, и второе
под контролем условного наклонения.
Оно ставит нам условия,
слишком сложные условия,
нам, стремящимся к счастью.
Им явлено на свет изъявительное наклонение,
им обусловлено,
оно лишь сопутствующее событие.
Если вдуматься толком в изъявительное наклонение,
то оно, мы заметим в момент констатации счастья,
по сути малодостоверно,
и это — результат несоблюдения условий,
поставленных условным наклонением.
Воспоем же условное наклонение!
Смягчим его суровость!
Расслабим его бдение
вялым и валким изъявительным наклонением!
Во избежание подозрений с его стороны
временами развеем его и убогим повелительным!
Да не расстроим этот мрачный контекст событий.
Да не прогневим его всуе.
Да не погибнем.
ЛЮБИМАЯ ОБНАЖАЕТСЯ
Перевод В. Куллэ
Ты, обнажаясь, приносишь присутствие времени.
Жар возвращается пеплу истлевшей судьбы.
Пляшет аквариум, — рыбки беснуются резвые.
С карты доносится рокот морей голубых.
Меж этажами мечется лифт суетливо.
И алфавит следует тела извивам.
Ты, обнажаясь, сама, вероятно, не ведая,
приподнимаешь глаза мои на постамент.
Как ни печально, но им не увидеть, наверное,
мерзость изжитой, и подлость — сошедшей на нет.
Их достоянье лишь в том, что ни гневом, ни желчью
взор не туманился. Даже в момент пораженья.
Ты, обнажаясь, мудришь над электропроводкою:
в ней, вместо тока, струится горячая кровь,
сладко-соленая, алая, слишком проворная.
И не дано твой спадающий легкий покров
запечатлеть, словно арию, на киноленте.
Тот режиссер принадлежностью сделался смерти.
Ты обнажаешься. Книги в тяжелых обложках
наперебой мне повествуют о прошлом,
силясь поведать сокрытые тайны несметные.
Но лишь в тебе, обнаженной, я вспомнить надеюсь
ту красоту, что провидел еще до рождения,
только в тебе для меня вероятно бессмертие.
Ты обнажаешься, и капиллярными нитями
медленно переполняет меня изнутри
благоговенье пред Сущим, столь неизъяснимое,
что не сумею достойно возблагодарить.
Силюсь сказать. Непослушные губы немы,
чтобы коснуться бессмертья хотя бы на миг.