В воскресенье народ собрался на священной равнине. Все ждали Мистала Рубаева — старейшего жителя ущелья. Вот он появился с посохом в руке. Ветер развевал его белую бороду. Мистала поприветствовал собравшихся:
— Добрых вам дней, люди, и да будет счастливым ваш сход!
— И тебе счастья, Мистала, будь здоров! — отвечали ему.
Вот сели старшие, стали держать совет. И так решили:
— Вина Таймураза в том, что он вскружил голову невесте Бигановых и похитил ее. Вина Азау в том, что она, будучи просватана, согласилась бежать с Таймуразом. Из-за них случилось несчастье: погибли достойнейшие юноши, между тремя фамилиями разгорелась вражда, нарушены мир и согласие. Вина Боба в том, что он просватал свою дочь без ее согласия. Итак, виновны все трое.
Долго спорили о том, какое наказание вынести провинившимся. Одни требовали забросать их камнями[15], другие — убить, третьи — предать всеобщему проклятию, хъоды. Тогда поднялся с места старый Мистала и сказал:
— Да пребудет с вами мир, добрые люди!
Притихли собравшиеся. Муха бы пролетела, и ту бы можно было услышать.
— Все мы один народ, одна семья. Из пальцев руки какой не отрежешь, будет одинаково больно. Не властны мы над нашей жизнью, не властны и над смертью. Жизнь и смерть в руках бога. Убьем мы виновных — только бога разгневаем, а сами брата и сестры лишимся. Лучше, добрые люди, предадим их проклятию, хъоды. У Боба быка зарежем, мост наш разрушился, и возьмемся его всем народом чинить, а потом тем бычком подкрепимся. — И Мистала смахнул набежавшие на глаза слезы.
Никто не возразил мудрому Мистала, все согласились с ним. Тогда он повернулся к жрецу, ухаживающему за святилищем, и сказал:
— Поклянемся в этом перед святым дзуаром, все поклянемся!
Таймураза и Азау предали хъоды: «Кто пустит их в свой дом, кто подаст им хлеб-воду, кто станет пасти свой скот с их скотом, того пусть святой Ломис покарает».
Жрец ударил в колокол. В память о клятве сделали метки, положили их в святилище. У Боба зарезали быка и починили разрушенный мост. С кровников взяли слово, что они забудут о вражде, а для верности вырвали по волоску из их усов и тоже положили в святилище.
Азау пряталась среди скал, а когда голод и жажда вынудили ее покинуть убежище, пробралась в село. В маленькой сакле на окраине Ганиса жила бедная одинокая женщина, звали ее Дыса. Азау подкралась к ее жилищу и заглянула в полуоткрытую дверь. Дыса как раз собралась ужинать, положила перед собой чурек и взмолилась:
— Боже, пошли людям изобилие, чтобы и я не померла с голоду. Боже, если есть на свете такая же бедная, как я, помоги ей.
И, разломив чурек, она стала есть. Услышав слова молитвы, Азау приободрилась, толкнула дверь. На скрип двери выбежала Дыса.
— Кто здесь?
Азау шагнула в саклю, шепотом проговорила:
— Тс-с! Это я.
— О очаг мой, никак это Азау! Да ведь на тебе проклятие лежит, как же мне быть?
Посреди сакли неровным пламенем горел огонь. Азау и Дыса опустились возле очага. Придвинув к девушке ломтики чурека, Дыса сказала:
— Да простит меня бог, что нарушаю хъоды, но разве это грех — помочь человеку в беде? Ешь, мое солнышко, ешь, у тебя лицо без единой кровинки.
Черные, еще недавно излучавшие ясный свет глаза Азау запали, губы потрескались, лицо стало белее снежных склонов.
— Никому я теперь не нужна, никто меня и на порог дома не пустит, люди песни сложат о моем позоре. — Азау вытерла набежавшие слезы краешком платка.
Дыса еще ближе подвинула ей ломтики чурека.
— Поешь немного, мое солнышко, легче тебе станет.
Азау отломила кусочек чурека, но рыдания душили ее, и она не смогла его проглотить. По сухим морщинистым щекам Дыса покатились слезы.
— Ну, хоть воды попей, очаг мой, — и она подала ей в ковше воды. Азау сделала глоток и, помолчав, спросила:
— Что с ним, где он?
— Ты о ком это, о Таймуразе?
Азау кивнула головой и опять вытерла слезы. Дыса печальным голосом продолжала:
— Он укрылся у своих родственников в Урстуалта. От ран он еще не успел оправиться, но, говорят, жизнь его теперь вне опасности.
Тут в дверь кто-то постучал.
— Эй, Дыса, здесь ты, нет?
Дыса пошла открывать дверь, а Азау спряталась в кладовке. Оказалось, это соседи прислали Дыса суп и кусочки мяса. Дыса поблагодарила мальчика, принесшего суп, и, закрыв за ним дверь, позвала:
— Азау, где ты?
Девушка вышла из укрытия, и Дыса поставила перед ней чашку с супом.