Мчится поезд…
Перевод Г. Баженова
Алеш Гучмазты
ЭХО ДУШИ
Рассказ
Бобе жил в городе Чреба. Ничем особенным не выделялся. На страницах газет выискивал спортивные новости, в книжках — охотничьи рассказы. Охота и была его главной страстью. Если герой рассказа убивал тура, Бобе чуть не плакал от зависти. Сам он видел тура только на картинках, и тур представлялся ему похожим на козла, которого однажды продавали на базаре: скрестившиеся рога, ровно подстриженная борода и хвостик, напоминающий бровь человека.
За всю свою жизнь Бобе ничего крупнее перепелки не застрелил, хоть с самого детства мечтал убить оленя, серну, тура, медведя… Пусть даже волка. Хоть мясо его не годится в пищу, но волк все-таки крупный зверь.
Охотничий промысел Бобе начал с лягушек. Сначала он стрелял их из рогатки. Потом нашел стальную трубку, сделал самопал и за день перебил штук пятьдесят зеленых, бородавчатых. Завязал подол рубашки — получилась котомка; уложил в нее зеленую дичь и торжественно понес домой. Мать по достоинству оценила его подвиг: отходила ремнем, отобрала самопал и наконец заставила съесть тарелку фасолевого супа.
Когда Бобе достиг совершеннолетия, он купил себе централку и все свободное время стал проводить на загородных Тбетских полях. Но и там ничего, кроме перепелок, не было. Да и они попадались редко. Однажды он видел там зайца, но пока тот не убежал, Бобе и в голову не пришло, что это именно заяц и в него нужно стрелять.
Недавно Бобе познакомился с Чаком. Чак — парень из ущелья Кударо. В знойный день он, как и Бобе, любит посидеть в кафе и выпить пива. Посидели они раз, другой и сдружились. Чак стал приходить к ним домой. Сначала мать Бобе встречала его настороженно, но Чак — парень порядочный, и теперь она радуется каждому его приходу.
Как-то в пятницу Бобе и Чак сидели в кафе. Пиво свежее, холодное, и вспотевшее тело остывало от него, как козий жир. Рабочий день кончился, и в кафе было многолюдно. Те, кому не хватило места, утоляли жажду стоя, пили прямо из бутылок.
— Поехали к нам в село, — пригласил Чак. — Ты ведь любишь охотиться? И на охоту сходим, и за столом посидим.
— А зайцы у вас есть? — спросил Бобе.
— Да что там зайцы! Мы, может, и тура подстрелим… Лишь бы дождя не было. Если не будет — клянусь, с пустыми руками не вернемся!
А небо было чистое-чистое. И ни малейшего дуновения.
И Бобе согласился.
Родители Чака встретили его со всей душой. Тура для него не застрелили, но зарезали козленка, созвали сельских ребят и до полуночи просидели за столом. Хорошо посидели. Недавно в селе кто-то умер и потому нельзя было петь, но парням и без того было весело.
В полночь гости поднялись из-за стола. Чак и Бобе вышли проводить их. Постояли во дворе, покурили.
Ах, что за чудесные ночи в Кударо! В этих глухих горах есть что-то такое, что наполняет душу безмерной радостью жизни. Пожелай только, протяни руку и можешь достать звезду с близкого неба…
Где-то залаяла собака. Ее поддержали другие. Лай докатился до горной гряды и эхом вернулся обратно в село.
Было уже за полночь, но ни Чаку, ни Бобе не хотелось идти в дом. Они были слегка под хмельком, и лай собак, и даже собственный кашель — все казалось им прекрасным.
Вдруг где-то недалеко послышалась ругань. Кто-то кричал во весь голос, скандально, непримиримо, и тихий мир сельской ночи наполнился неистовством гнева.
Бобе удивленно посмотрел на Чака. Тот улыбался.
— Кто это? Зачем кричит в такое время?
— Старуха из нижнего села.
— С кем она ругается?
— А кто ее знает? С кем-то поссорилась когда-то, а теперь звучит эхо ее души.
Бобе прислушался, попытался понять, что это за «эхо», но ничего, кроме брани, не расслышал.
— Она не вредная, — сказал Чак. — Давно овдовела, живет одна и привыкла думать вслух… Пойдем, пора ложиться. Она и до утра может ругаться. Ей не впервой… Если ночью не спится, думаешь ведь о чем-то? Вот и она. Только думает громко.
С утра пошел дождь. Когда Бобе проснулся и услышал этот тоскливый, монотонный шум за окном, у него словно ком застрял в горле. Что может быть хуже, чем настроение, испорченное с утра? Бобе уткнулся в подушку и проклял бога, который так изощренно издевается над ним. Проклял несчастную свою судьбу и снова уснул.