Охотник торжествовал, но не долго. Выстрел всполошил остальных туров. Они бросились бежать. Через минуту один из них показался на груде камней, громоздившихся над головой охотника. Минута была ужасная. Тедо видел, как проскочил тур, как под его ногами пошатнулся камень, за ним другой… третий… Еще секунда, и вся эта рыхлая громада заколыхалась, двинулась и грозно загрохотала по крутой стремнине. Каждый камешек увлекал за собой тысячи других… Гром и рокотанье завала были слышны на десятки верст… Густое облако пыли наполнило все ущелье…
Завал прошел. Где-то в глубине теснины замерло последнее эхо… Пыль осела. От выступа, на котором стоял Тедо, не осталось и следа. Все было стерто… уничтожено…
Батырбек Туганов
ПАСТУХ БАДЕ
Рассказ
Он глядел на вершину Казбека. Седая голова великана сверкала искрами радужного цвета под лучами заходящего солнца. Все горы были в тени: и ближние, и дальние. Один Казбек не расставался с солнцем, и яркая белизна его вершины сменилась еще более яркими переливами всевозможных цветов.
Залюбовался Баде великолепной картиной весеннего заката. Первый раз в жизни почувствовал он прелесть и величие природы, матери своей. Он постоянно видел высокие горы, леса и долины, и пригляделись они ему.
И вдруг теперь он загляделся на вершину Казбека, пораженный ее красотой, и в голове его зародились мысли, новые свежие мысли, каких у него не бывало прежде никогда.
Казалось ему, будто Казбек не груда скал, наваленных одна на другую, а живой великан, гордо поднявший седую голову окруженную чудным сиянием короны. И будто он властным взором окидывает подданных своих — таких же великанов, покорно преклонивших перед ним колени. Казалось, ждут они в немом молчании приказаний владыки, одного слова его, чтобы ринуться куда-то в пространство совершать великие дела, о каких человек не смеет и мыслить. «Человек, хе! Что такое человек? — думал Баде. — Какую он имеет силу? Что он может сделать? Ну что я такое? А впрочем, и люди не равны. Есть такие, что не мне чета. Я перед ними, как песчинка перед Казбеком. Наш аульный писарь? Куда мне до него! А лавочник Созо? Смешно и сравнивать себя с ним. Еще бы! Они ведь грамотные, ученые, а я… Что я, кто я? Пастух, пастух чужого стада овец. Вон на пиру, когда кончили строить дорогу в наши горы, старики пили за здоровье Созо, писаря и еще того… инженера. Дай бог нам побольше таких людей, как вы, — говорили им старики. А кто же скажет: дай бог нам побольше таких, как ты, Баде? И подумать-то смешно?»
— Выпьем за здоровье Баде! — вдруг крикнул он и расхохотался.
— За здоровье Баде! Ура-а!.. Ха-ха-ха!..
Овцы, мирно щипавшие вокруг него низкую горную травку, шарахнулись в стороны.
— Р-ррайт! Фю-ють! — свистнул он успокаивающе.
«Те — ученые, — продолжал размышлять Баде, — грамотные… а я… Э! да что об этом думать. — Фю-ють! — опять свистнул он. — Вот если бы и я был грамотным, книги читал бы… Я бы… что я сделал бы? Я бы… Не знаю что, но, наверное, сделал бы такое что-нибудь! Всем бы хорошо стало. И уж тогда меня бы народ вот как высоко поставил. Я тоже был бы, как Казбек. А без грамоты ничего не добьешься».
Тяжело вздохнул.
«А что, если бы… если бы я теперь принялся за учение! Э, да кто меня будет учить, кто? Нет такого человека у нас. А попросишь кого, — еще смеяться будет: ишь, скажет, ученым хочет быть. Нет уж, не надо об этом и думать».
— Фю-ють! — засвистал он, зашагав за овцами, которые стали забегать далеко вперед.
— А-а! — вдруг радостно воскликнул он, останавливаясь, и начал рыться в кармане поношенного бешмета. — Вот кто! Вот где будут учить меня! Там много грамотных. Я попрошу их…
Баде вынул из кармана клочок бумажки, повертел в руках и, бережно сложив, опустил обратно в карман.
Это была повестка из воинского присутствия. Баде вызывался в город, где он должен был вынуть жребий для отбывания воинской повинности.
«Лишь бы бог помог мне попасть на службу», — думал Баде.
Он глядел на вершину Казбека, и взор его сиял радостной надеждой.
А там, на Казбеке, алый луч великого светила, сверкнув последний раз на куполе горы, вспорхнул и улетел в небесное пространство.