В том же самом направлении действует и нынешний партийный режим. Мы не раз говорили и писали, что самодержавие аппарата, деморализуя руководящий слой Коминтерна, принижая и обезличивая передовых рабочих, дробя и коверкая революционные характеры, неизбежно ослабляет пролетарский авангард пред лицом врага. Кто покорно склоняет голову пред каждым указом сверху, тот никуда негодный революционный борец!
Центристы-чиновники были зиновьевцами при Зиновьеве, бухаринцами при Бухарине, сталинцами и молотовцами, когда наступило время Сталина и Молотова. Они склоняли головы даже перед Мануильскими, Куусинеными и Лозовскими. Они повторяли в каждый из пройденных этапов слова, интонации и мимику очередного "вождя", они по команде отказывались сегодня от того, в чем клялись вчера, и заложив два пальца в рот, свистали тому отставному начальнику, которого вчера носили на руках. В этом гибельном режиме выхолащивается революционное мужество, опустошается теоретическое сознание, размягчаются позвоночники. Только бюрократы, прошедшие зиновьевско-сталинскую школу, могли с такой легкостью подменить пролетарскую революцию народной революцией и, объявив большевиков-ленинцев ренегатами, поднять на плечах шовинистов типа Шерингера.
"РЕВОЛЮЦИОННАЯ ВОЙНА" И ПАЦИФИЗМ
Дело коммунистической партии Шерингеры и Стенбок-Ферморы милостиво рассматривают, как прямое продолжение гогенцоллернской войны. Жертвы подлейшей империалистической бойни для них остаются героями, павшими за свободу германского народа. Новую войну за Эльзас-Лотарингию и за Восточную Пруссию они готовы назвать "революционной" войной. Они согласны принять - пока что на словах - "народную революцию", если она может послужить средством мобилизации рабочих для их "революционной" войны. Вся их программа - в идее реванша: если завтра им покажется, что той же цели можно достигнуть другим путем, они будут стрелять революционным пролетариям в спину. Не замалчивать это надо, а разоблачать. Не усыплять бдительность рабочих, а пробуждать. Как же поступает партия?
В коммунистической "Фанфаре" от 1 августа, в самый разгар агитации за красный референдум, рядом с портретом Шерингера печатается одно из его новых апостольских посланий. Вот что говорится там дословно: "Дело мертвых мировой войны, которые отдали свою жизнь за свободную Германию, предает всякий, кто сегодня выступает против народной революции, против революционной освободительной войны". Не веришь глазам, читая эти откровения на страницах печати, которая называет себя коммунистической. И все это прикрывается именами Либкнехта и Ленина! Какой длинный кнут взял бы Ленин в руки для полемической расправы над таким коммунизмом. И он не остановился бы на полемических статьях. Он стал бы добиваться созыва экстренного международного конгресса, чтобы безжалостно очистить ряды пролетарского авангарда от гангрены шовинизма.
"Мы не пацифисты", гордо возражают нам Тельманы, Ремеле и все прочие. "Мы принципиально стоим за революционную войну". В доказательство они готовы привести несколько цитат из Маркса и Ленина, подобранных для них в Москве невежественным "красным профессором". Можно подумать в самом деле, будто Маркс и Ленин были глашатаями национальной войны, а не пролетарской революции! Будто понимание революционной войны у Маркса и Ленина имеет что-либо общее с националистической идеологией фашистских офицеров и центристских унтеров. Дешевой фразой о революционной войне сталинская бюрократия привлекает десяток авантюристов, но отталкивает сотни тысяч и миллионы социал-демократических, христианских и беспартийных рабочих.
- Значит, вы нам рекомендуете подделываться под пацифизм социал-демократии? возразит какой-нибудь особенно глубокомысленный теоретик новейшего курса. Нет, подделываться мы меньше всего склонны, даже под настроения рабочего класса; но считаться с ними необходимо. Только правильно оценивая настроения глубоких масс пролетариата, можно привести его к революции. Бюрократия же, подделываясь под фразеологию мелкобуржуазного национализма, игнорирует действительные настроения рабочих, которые не хотят войны, которые не могут её хотеть, и которых отталкивает воинственное фанфаронство новой фирмы: Тельман, Шерингер, граф Стенбок-Фермор, Гейнц Нойман и К.
С возможностью революционной войны, в случае завоевания власти пролетариатом, марксизм не может, разумеется, не считаться. Но отсюда еще очень далеко до того, чтоб историческую вероятность, которая может быть нам навязана ходом событий после завоевания власти, превращать в боевой политический лозунг до завоевания власти. Революционная война, как вынужденное, при известных условиях, последствие пролетарской победы - это одно. "Народная" революция, как средство для революционной войны, это нечто совсем другое, даже прямо противоположное.