— Пошёл вон! — Сэм отвернулась и скрипя зубами принялась натягивать на Барби розовый спортивный костюм.
За окном протяжно пели пьяные голоса.
— Фу, какая злючка… а где твоя мама?
— Мама спит! Напилась и дрыхнет, понял!? Отойди, от тебя воняет! Вонючий козёл!
Юджин рассмеялся и вдруг прижал Сэм к себе. От него волнами растекался густой аромат виски. Девочка не отстранилась, но словно закаменела. Барби с тихим стуком упала на ковёр. Юджин погладил Сэм по голове, тихонько щёлкнул по носу:
— Ну? Чего ты? Чего?… Ревнуешь меня к своей м-ма-маше, да?
Краска залила лицо девочки, конопушки на носу проступили ярче.
Юджин взял её руки в свои, сказан примирительно:
— Не надувайся так. Ну да, я люблю т-твою… ик… маму. Что тут плохого? Она всё равно остаётся т-твоей мамочкой… ик… а ты — её любимая дочка.
Он провёл шершавой ладонью по её щеке:
— Мама любит тебя…любит, глупая…
Сэм отдёрнулась:
— Не лапай меня!
— Ш-ш-ш… да что с тобой?
Девочка схватила куклу и прыгнула в кресло, с ненавистью глядя на Юджина.
— Ты что? — Юджин глупо моргал, чувствуя, как трезвеет. Волна злости вдруг поднялась от живота к горлу, залила глаза багровой мутью.
— Тебя кто-нибудь лапал? — спросил он. — Кто это был?
— Никто! — с вызовом сказала девочка. Она смотрела в стену.
— Если кто-нибудь… хоть пальцем тебя…
Слова запутались, переплелись своими неуклюжими ножками на его языке, в горле замер холодный комок.
— Отстаньте от меня все, — прошептала Сэм. Дверь распахнулась, Клаудиа, раскрасневшаяся и весёлая, ввалилась в комнату.
— Саманта! Ты ещё не спишь? — она погрозила дочери пальцем, — ну-ка быстро в кровать!
— Не хочу!
— Неделю без сладкого! — весело крикнула Клаудиа, хватая Юджина за руку и увлекая его прочь из комнаты.
Она на лету чмокнула его в губы и потащила по лестнице на второй этаж. Юджин вяло сопротивлялся.
— Ну и пожалуйста! — Сэм выскочила в коридор следом за ними, в глазах девочки стояли слёзы. — Очень надо! Всё равно я не буду спать!
— Кармела! Кармела! — позвала Клаудиа.
— Я здесь, госпожа, — робот-служанка быстро спускалась сверху.
— Уложи Сэм в кровать!
— Слушаюсь, госпожа.
— Я тебя ненавижу! — закричала Сэм и бросила Барби в мать. Кукла попала Юджину в плечо, отскочила и исчезла под лестницей. — Всех вас ненавижу! Я уйду от тебя, слышишь? Буду жить на улице!
— Закрой свой поганый рот и немедленно иди спать! — Клаудиа слегка нахмурилась. — Кармела, я что тебе сказала?! Отведи Сэм в постель!
Служанка схватила девочку металлическими руками и утащила обратно в комнату. Сэм бессильно колотила её маленькими кулачками.
— Спать пора, спать пора, усни, дитя, — затянула хрустальным голоском Кармела, — божьи ангелы поют, малышам наказ дают, усни, дитя! Усни, дитя!
— Я убегу! — сквозь слёзы крикнула Сэм.
Кармела захлопнула дверь в спальню.
Юджина тошнило. Он шагал следом за Клаудией по коридору, уставившись на её голые круглые плечи и крепкую талию, стиснутую синими шёлковыми бинтами платья, и по лицу его бежали крупные капли пота, похожие на слёзы. По левую руку тянулись бесконечным кошмаром ярко освещённые комнаты, заполненные пьяными людьми, грохотом музыки, звоном хрусталя, стрекотом рулеток. Здесь, в доме Клаудии, вечеринка не прекращалась никогда.
— Юджин, Юджин, мальчик мой, — сказала Клаудиа, — я скучала по тебе. Почему ты так редко заходишь?
— Прости… я буду приходить чаще.
— Чёрт, везде занято. Идём сюда.
Клаудиа увлекла его в голубой будуар, закрыла дверь, прильнула к Юджину всем телом, покрывая лицо поцелуями. Юджин не ответил. Он смотрел на широкую, как аэродром, сбитую постель, на которой спали, переплетясь телами, двое мужчин. В голубом пламени светильников они казались мертвецами.
— Кто это?
Клаудиа грустно усмехнулась:
— Эти жеребцы нагнали на меня такую скуку, что я хотела даже выгнать их вон, и выгнала бы, не будь я такой доброй. К тому же они больше занимались друг другом, а не мной. Юджи, милый, ты знаешь, я люблю только тебя, а эти дурачки — просто для забавы… что с тобой? Тебе плохо?
Юджин рванулся в туалет. Его желудок болезненно сжался и вывернулся наизнанку. Ещё раз. И ещё. Юджин корчился над золотой ракушкой унитаза и молился про себя, чтобы этому пришёл конец.
— Ну-ка выпей, — Клаудиа протянула ему стакан с пузырящейся жидкостью.
Юджин заставил себя сделать несколько глотков.
Тошнота почти сразу исчезла.
— Лучше? — с улыбкой спросила Клаудиа.
Вместо ответа Юджин допил остатки жидкости и попросил ещё.
— Сейчас мы тебя приведем в норму. Ты мне нужен сегодня бодрым и полным сил.
Две таблетки тетрациклодокса, словно по волшебству, за минуту изгнали слабость, прояснили голову, пробудили аппетит.
— Извини, — сказал Юджин, целуя густые платиново-белые волосы своей возлюбленной, — я ем слишком много устриц в земляничном соусе.
— Вот что, мой сладкий, — Клаудиа снова загадочно улыбнулась, — поехали отсюда.
— Поехали к чёрту отсюда!
— Покатаемся по горам.
— Развеемся.
— Будем любоваться звёздами и танцевать в лунном свете.
— Я хочу тебя.
— Возьми вино и фрукты. Потом заводи машину и жди меня во дворе.
— Ты куда?
— Скажу Кармеле, чтобы присмотрела за Сэм.
— Хорошо.
И Клаудиа ушла, ступая босиком по рассыпанным на ковре лепесткам роз.
Она добрая и славная, думал Юджин, перекладывая в бумажный пакет виноград и апельсины из вазы на столе. Она, конечно, кричит на Сэм, и даже бьёт иногда, но всё-таки любит и заботится о ней.
Юджин выкатил из гаража рубиновый кабриолет Клаудии, бросил пакет на заднее сиденье и сел за руль. Бриллиантовые кристаллики звёзд катились по небу, переливаясь алыми и лиловыми гранями. Ветер доносил запах цветущих роз. Вечеринка наверху продолжалась. Звуки печальной песенки прорвались сквозь пьяный смех: