Разак нашел Фаруха в маленькой комнате на верхнем этаже здания школы, переоборудованной ВАКФ во временный офис. Фарух только что закончил говорить по телефону.
Хранитель не дал Разаку и рта раскрыть.
— Тополь говорит, что за последние несколько дней импортных грузов, схожих по описанию с оссуарием, не обнаружено. — Он побарабанил пальцами по столу. — В общем, хорошего мало.
Разак сел. Фарух выглядел так, будто не спал несколько дней; лицо его было повернуто к вошедшему под таким углом, что идеально вписывалось в раму окна, обрамлявшую вид на Купол Скалы.
— И Хамас, и власти Палестины подтвердили, — продолжал Фарух, — что вертолет, на котором похитители скрылись с Харам аш-Шариф, однозначно был израильским. Когда я выложил это Телексену, он заявил, что вертолет угнали с авиабазы Сдэ-Дов, под Тель-Авивом. Модель «Сикорски UH-60 блэк хоук».
Если память не подводила Разака, то в конце девяностых Израиль закупил у американцев несколько штурмовых вертолетов.
— Похоже, ВВС Израиля делит аэродром Сдэ-Дов с коммерческими перевозчиками, — добавил Фарух.
— Тогда неудивительно, что постороннему не составило труда попасть на базу.
— Не будем торопиться с выводами, — резко сказал Фарух. — Вполне вероятно, что вертолет и не был угнан.
Разаку не понравилось, что терпение и объективность суждений Фаруха, похоже, пошли на убыль. Он сменил тактику:
— По крайней мере, они наконец-то в этом признались. К своему стыду.
— Разумеется, оговорившись, что это была трагическая случайность.
— Вы не поинтересовались у Телексена, почему нас сразу не поставили в известность?
— Первым делом спросил.
— И что он сказал?
— Его беспокоило, что информация просочится в прессу. — Фарух скрестил на груди руки.
Разак вынужден был согласиться с таким доводом: поменяйся палестинцы ролями с израильтянами, они тоже сделали бы все возможное, чтобы скрыть любую информацию, которая могла бы положить начало враждебному противодействию. Все это казалось странной, никогда не прекращающейся игрой.
— Но сами-то вы не считаете, что похищение спланировано израильтянами, не так ли?
— Еще рано что-то «считать». Но я, безусловно, подозреваю их в этом.
— Но как же тогда погибшие израильские солдаты? — Разак покачал головой. Это не вязалось с тем, что говорил Бартон. С какой стати евреям интересоваться мнимыми реликвиями фальшивого Мессии или сомнительной легендой о Святом Граале? — Ради чего?
— Ради чего? Ради того, чтобы разрушить мир, — они жаждут только этого.
Иного ответа Разак от представителя Хамаса и не ждал.
— Так что вы решили предпринять?
— Пока ничего. Дождемся более полной информации. — Фарух сплел пальцы рук и прижал к губам. — Расскажите, чем там занимается этот английский археолог… как его, Бартон?
Момент был совершенно неподходящий для того, чтобы подпитывать возрастающую тревогу расстроенного пожилого человека. В сложившихся обстоятельствах в дикие теории археолога пока никого посвящать не следовало.
— Он попросил разрешения еще раз осмотреть помещение. Говорит, будто что-то упустил.
Пытаясь скрыть заинтересованность, хранитель спокойно спросил:
— Что же именно?
— Как выясню, сразу дам вам знать. — Разак поднялся, собираясь уходить. — Да, кстати, не могли бы вы одолжить мне свою машину? У меня сегодня встреча с человеком, у которого, возможно, есть полезная информация.
— Конечно. — Фарух выдвинул ящик стола и передал Разаку ключи от своего «Мерседеса S500». — Как раз только что помыл. Куда поедете?
— В Газу, — спокойно ответил Разак.
— Понятно. — Взгляд Фаруха сделался каменным, он едва не попросил ключи обратно. — Вы в курсе, что там сейчас творится?
— Я осторожно, — заверил его Разак. — Со мной поедет Бартон. Все будет в порядке.
Явно недовольный, Фарух кивнул.
— Прошу вас, Разак, не забывайте, что мы пытаемся раскрыть преступление. Террористический акт. А не снимаем документальный фильм. И не прозевайте, если Бартон нападет на след.
— Да-да, конечно.
Когда Разак ушел, Фарух некоторое время посидел в тишине, бездумно глядя в окно на покрытый листовым золотом Купол Скалы — сооружение, само по себе определявшее право ислама на Палестину.
Обе стороны не могли договориться даже о едином названии этого места. Для евреев это была Храмовая гора. Для мусульман — Харам аш-Шариф.