В древности составители карт рисовали вымышленные континенты под названием Австралия и Антарктика, служившие противовесом известным землям. А потом фантазия стала реальностью. Так случилось и здесь — тайное зеркало, превращавшее неизвестное в известное, внутренний мир как перевернутый внешний, темная правда, дополняющая ту, что озарена солнечным светом, идеальное равновесие камня, воздуха и животных.
Двойственная сущность этих открытий не давала покоя Ли, хотя он и не касался этой темы в разговорах с товарищами. Поначалу Джон отмахивался от своих размышлений о гармонии, считая их космологическим зудом, наследием китайско-американских корней. Со временем Ли обнаружил, что подобные мысли приходят в голову не только ему — об этом думали и другие, причем довольно давно. Подтверждение — точное подтверждение! — было запечатлено в камне. Вырезано. Хейдлами.
Не будучи специалистом по криптографии или лингвистом, Ли не мог точно определить, что хотели сказать хейдлы своими глифами, письменами и прочими формами пещерного искусства. Вместе с другими исследователями он фотографировал самые интересные образцы и размышлял над значением той или иной руны или символа. Несмотря на кровожадность, хейдлы были, по всей видимости, весьма необычной расой. Они оставили стилизованные изображения цветов, животных, солнца и луны, а также фрески и рисунки, живописующие войны и человеческие жертвоприношения — вырванные сердца, отрубленные головы, содранная кожа. Совсем как у ацтеков.
А потом Ли нашел нечто, позволявшее заглянуть глубже и перевернувшее все его представления с ног на голову. Или вывернувшее наизнанку. У основания высокого обелиска был вырезан значок инь/ян. Ошибиться невозможно — круг с объединенными противоположностями… На пятнадцать или двадцать тысяч лет старше китайского символа.
Находка положила начало его, если можно так выразиться, симпатии к дьяволу. Ли изо всех сил сопротивлялся этому чувству. Только глупец может романтизировать хейдлов, представляя их благородными разбойниками. Всюду, куда ни бросишь взгляд, Джона встречала культура, основанная на рабстве и убийствах. Даже в период расцвета своей цивилизации они использовали людей как рабочий скот. Пиктограммы, статуи, железные цепи, наручники и клетки для пленников, чаши из человеческих черепов — все это свидетельствовало о садизме хейдлов, об их кровожадности и дикости.
Тем не менее только глупец мог не замечать цивилизацию, которую они сумели построить здесь, так далеко от солнца — или, если хотите, так далеко от Бога. Вот уже два года духи хейдлов беседовали с ним, но не через жалкие груды костей и плоти, а через великолепие руин.
Когда человечество еще только училось выплавлять железо и возделывать землю, хейдлы уже сооружали памятники императорам. Их микеланджело вырезали грандиозные барельефы, да винчи изобретали, ньютоны постигали законы природы. Ли нашел математические формулы, вырезанные на плитах, заросших желтым и синим лишайником. Целые теоремы, записанные цифрами и символами хейдлов!
Во тьме вечной ночи династии правителей сменяли одна другую, а дальние родственники хейдлов, Homo sapiens, все еще бегали по поверхности земли, до смерти пугая мастодонтов. Человек еще только начинал охрой рисовать бизонов на стенах пещер, а история хейдлов была уже написана и забыта. Причем история не только империй, но и религии. Ли не сомневался, что они верили в единого Бога.
Остальные исследователи отказывались даровать хейдлам Бога. Их по-прежнему оскорбляла мысль, что эти потомки Homo erectus опередили людей практически во всех аспектах. А человеческая цивилизация, по всей видимости, просочилась из-под земли на поверхность благодаря беглым рабам. Человек не был первым. Неужели эти мутанты, заурядные гоминиды, примитивные существа со скошенным лбом, эти живые ископаемые могли некогда превосходить нас? Ответом на этот вопрос стал Бог — по крайней мере, так говорили политики и проповедники, различить которых становилось все труднее. Мы просто обязаны чем-то отличаться от хейдлов, и люди ухватились за монотеизм как за великое событие, продвинувшее людей далеко вперед.
Но Ли проходил через громадные сооружения, которые могли быть только соборами и храмами той эпохи. Даже по прошествии многих тысячелетий в них сохранилась превосходная, чистая акустика. Голос стоящего спереди разносился по всему помещению. Чей это мог быть голос, если не епископа, раввина, имама или гуру хейдлов?