— Рамада…
— Это не ваша забота. Мы его найдем. А вы пока посидите.
Как может человек просто взять и исчезнуть? Даже мертвое тело излучает тепло еще несколько часов. Бранч поднял глаза, стараясь разглядеть Рамаду среди ветвей. Или его выбросило прямо в захоронение?
Раздался чей-то новый голос.
— «Эхо Танго-один», говорит база.
Мастер-сержант Джефферсон. Звучный грудной голос вызвал желание опустить голову и забыться.
— Майор, вы там не один, — сообщила Джефферсон. — Выполните, пожалуйста, указание. Спутник зарегистрировал какое-то перемещение к северо-северо-западу от вашего борта.
Северо-северо-запад? Его приборы молчали. Даже компаса не было. Но Бранч не жаловался.
— Это Рамада, — уверенно сказал он.
Кто же еще? Его штурман оказался жив.
— Майор, — продолжала Джефферсон, — объекты не имеют армейских опознавательных знаков. Возможно, они опасны. Повторяю, нам неизвестно, кто к вам приближается.
— Это Рамада, — настаивал Бранч.
Наверное, штурман выбрался из кабины и занялся тем, чем и положено штурману, — попытался сориентироваться.
— Майор! — Джефферсон говорила другим тоном. Забыв, что их слышат все, она сказала — ему одному: — Мотай оттуда!
Бранч прислонился к остаткам вертолета. Убираться? Он едва стоит.
Макдэниелс:
— Я тоже засек. Пятнадцать ярдов. Идет прямо к вам. Откуда, черт подери, он мог взяться?
Бранч посмотрел через плечо. Плотная атмосфера расступилась как мираж. Кто-то, пошатываясь, вышел из-за кустов и деревьев.
Лазеры неистово заметались по груди, плечам и ногам фигуры. Казалось, пришелец весь разрисован, словно модель боди-арта.
— Я его держу на мушке, — пробормотал Макдэниелс.
— И я, — сообщил Тиг.
— Вас понял, — сказал Шульбе.
Короткие реплики: ни дать ни взять — игра в карты.
— Уходите, майор!
— Отставить! — поспешно приказал Бранч, у которого мелькание лазеров вызывало ужас. «Моим врагам придется несладко», — подумал он. — Это Рамада! Не стрелять.
— Обнаружены еще объекты, — доложила Джефферсон. — Два, четыре, пять теплых объектов. Двести метров к юго-востоку, координаты СМ восемь три…
Макдэниелс заторопился:
— Майор, вы уверены?
Лазеры не унимались. Они продолжали чертить дрожащие рисунки на теле идущего. Даже при свете нервно дергающихся лучей, с полной ясностью понимая, кто к нему приближается, Бранч осознал — он не хочет верить, что видит своего штурмана. Ибо майор узнал Рамаду — по тому, что от того осталось. Радость улетучилась.
— Это он, — угрюмо подтвердил Бранч. — Точно.
На Рамаде не было ничего, кроме ботинок. С головы до пят штурман истекал кровью. Он походил на раба, которого подвергли бичеванию. На лодыжках лоскутами болтались клочья мяса. «Сербы?» — в ужасе гадал Бранч. Он вспомнил толпу в Могадишо, в Сомали, и мертвых американцев, привязанных за ноги к грузовикам.
С момента аварии прошло не больше десяти — пятнадцати минут; когда же успели сотворить такое с Рамадой? Наверное, он пострадал при крушении от осколков плексигласа. Что еще могло так его искромсать?
— Бобби, — тихо позвал Бранч.
Роберто Рамада поднял голову.
— Нет, — прошептал Бранч.
— Что там такое, майор? Прием.
— Глаза, — сказал Бранч.
Рамаде выкололи глаза.
— Не слышу вас, «Эхо Танго-один»…
— Повторите, повторите.
— У него нет глаз.
— Повторите, повторите…
— Ему выкололи глаза.
Шульбе:
— Глаза?
Тиг:
— Зачем?
Пауза. Затем заговорила база:
— …гие объекты. «Эхо Танго-один», вы слышите?
Макдэниелс, голосом автомата:
— Вижу еще неизвестные объекты. Пять теплых объектов. Передвигаются на ногах. Приближаются к вам.
Бранч почти не слышал.
Рамада спотыкался, словно ему мешали лазерные лучи. И Бранч понял. Рамада попытался убежать через лес. Но его вернули не сербы. Его не пропустил лес.
— Звери, — пробормотал Бранч.
— Повторите, майор!
Дикие звери. На пороге двадцать первого века штурмана Рамаду только что загрызли дикие звери.
Война превратила многих домашних животных в диких. Звери из цирков и зоопарков оказались в лесах и одичали. Бранча не удивило, что они оказались здесь. Заброшенная шахта — отличное убежище. Но какие животные могли лишить Рамаду глаз? Вороны могли, но не ночью. Бранчу не доводилось слышать о таком. Совы? Однако Рамада жив, он бы их к себе не подпустил.