Но Копёшкина уже не было…
Ушел он незаметно, одиноко, должно быть, в тот час, когда садилось солнце и мы слушали негромкие Михаевы песни. А может быть, и раньше, когда ребята стучали костяшками домино. Этого никто не знал.
В сущности, человек всегда умирает в одиночестве, даже если его изголовье участливо окружают друзья: отключает слух, чтобы не слушать ненужные сожаления, гасит зрение, как гасят свет, уходя из квартиры, и, какое-то время оставшись наедине сам с собой, в немой тишине и мраке, последним усилием отталкивает челн от этих берегов…
Пришли санитары, с трудом подняли с кровати тяжелую промокшую гипсовую скорлупу, из которой торчали, уже одеревенев, иссохшие ноги Копёшкина, уложили все это в носилки, накрыли простыней и унесли.
Вскоре неслышно вошла тетя Зина со строгим отрешенным лицом, заново застелила койку и, сменив наволочку, еще свежую, накрахмаленную, выданную сегодня перед обедом, принялась взбивать кулаками подушку.
Я онемело смотрел на взбитую подушку, на ее равнодушную праздную белизну, и вдруг с пронзительной очевидностью понял, что подушка эта уже ничья, потому что ее хозяин уже н и ч т о… Его не просто вынесли из палаты — его нет вовсе. Нет!.. Можно было догнать носилки, найти Копёшкина где-то внизу, во дворе, в полутемном каменном сарае. Но это будет уже не он, а то самое непостижимое ничто, именуемое прахом… «И это все? — спрашивал я себя, покрываясь холодной испариной. — Больше для него ничего не будет? Тогда зачем же он был? Для чего столь долго ожидал своей очереди родиться на земле?» Эта его возможность появления сберегалась тысячелетиями, предки пронесли ее через всю историю — от первобытных пещер до современных небоскребов. Пришло время, сошлись, совпали какие-то шифры таинства, и он наконец родился… Но его срезало осколками, и он снова исчез в небытие… Завтра снимут с него теперь уже ненужную гипсовую оболочку, высвободят тело, вскроют, установят причину смерти и составят акт. Потом его останки свезут на серпуховское кладбище, где для таких, как он, госпиталь арендует угол, и там закопают — без речей, без почетного караула, без прощальных залпов — закопают, так сказать, «в рабочем порядке», как обычно хоронили по лазаретам ничем не отличившихся солдат.
— Ох ты, грехи наши тяжкие… — проговорила нянька, подняла с пола оброненную санитарами картинку с копёшкинской избой и прислонила ее к нетронутому стакану с вином. — Вот и пожар затушили, а, видно, чадить еще долго будет. Уж больно раскочегарено…
Мы промолчали: разговаривать ни о чем не хотелось.
Картинка была моей вольной фантазией, но теперь нарисованная изба обратилась в единственную реальность, оставшуюся после Копёшкина. Я теперь и сам верил, что такая вот — серая, бревенчатая, с тремя окнами по фасаду, с деревом и скворечником перед калиткой, — такая и стоит она где-то там, на пензенской земле. В это самое время, в час сумерек, когда санитары укладывают Копёшкина в госпитальном морге, в окнах его избы, должно быть, уже затеплился жидкий огонек керосиновой лампы, завиднелись головенки ребятишек, обступивших стол с вечерней похлебкой. Топчется у стола жена Копёшкина (какая она? как зовут?), что-то подкладывает… Она теперь тоже знает о победе, и все в доме — в молчаливом ожидании хозяина, который не убит, а только ранен, и, даст бог, все обойдется…
Странно и грустно представить себе людей, которых никогда не видел и наверняка никогда не увидишь, которые для тебя как бы не существуют, как не существуешь и ты для них.
Тишину нарушил Саенко. Он встал, допрыгал до нашей с Копёшкиным тумбочки и взял стакан.
— Зря-таки солдат не выпил напоследок, — сказал он раздумчиво, разглядывая стакан против сумеречного света в окне. — Что ж… Давайте помянем. Не повезло парню… Как хоть его звали?
— Иваном, кажется, — сказал Саша.
— Ну… Прости-прощай, брат Иван. — Саенко плеснул немного из стакана на изголовье, на котором еще только что лежал Копёшкин. Вино густо окрасило белую накрахмаленную наволочку. — Вечная тебе память.
Оставшееся в стакане вино он разнес по койкам, и мы выпили по глотку. Теперь оно показалось таинственно-темным, как кровь.
В вечернем небе снова вспыхивали праздничные ракеты.
1969
Об авторах
ВАМПИЛОВ Александр Валентинович (1937–1972) — русский советский писатель, драматург. Автор пьес «Дом окнами в поле» (1964), «Прощание в июне» (1964), «Старший сын» (1965), «Утиная охота» (1968), «Прошлым летом в Чулимске» (1971), многочисленных рассказов и очерков.
ЗАЛЫГИН Сергей Павлович (род. в 1913) — русский советский писатель, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР. Автор романов «Соленая падь» (1967–1968), «Комиссия» (1975), «После бури» (1982–1986), повестей, рассказов, эссе.
НАГИБИН Юрий Маркович (род. в 1920) — русский советский писатель. Автор сборников повестей и рассказов «Большое сердце» (1944), «Зимний дуб» (1955), «Павлик» (1966), «Пик удачи» (1975), «Река Гераклита» (1984) и др.
НИКИТИН Сергей Константинович (1926–1973) — русский советский писатель. Автор сборников рассказов «Костер на ветру,» (1960), «Вечерняя заря» (1970), «Живая вода» (1973) и др.
РОЩИН Михаил Михайлович (род. 1933) — русский советский писатель, драматург. Автор книг «В маленьком городе» (1956), «Каких-нибудь двадцать минут…» (1965), «С утра до ночи» (1968), «Река» (1978), «Южная ветка» (1982) и др.
СОЛОУХИН Владимир Алексеевич (род. в 1924) — русский советский писатель, лауреат Государственной премии РСФСР. Автор поэтических и прозаических книг «Дождь в степи» (1953), «Разрыв-трава» (1956), «Владимирские проселки» (1958), «Свидание в Вязниках» (1964), «Камешки на ладони» (1977), «Созерцаиие чуда» (1984) и др.
АБРАМОВ Федор Александрович (1920–1983) — русский советский писатель, лауреат Государственной премии СССР. Автор романов «Братья и сестры» (1958), «Две зимы и три лета» (1968), «Пути-перепутья» (1973), «Дом» (1978), повестей и рассказов.
БИТОВ Андрей Георгиевич (род. в 1937) — русский советский писатель. Автор книг «Большой шар» (1963), «Такое долгое детство» (1965), «Аптекарский остров» (1968), «Дни человека» (1976), «Воскресный день» (1980) и др.
ЕВДОКИМОВ Николай Семенович (род. в 1922) — русский советский писатель. Автор книг «Высокая должность» (1952), «Грешница» (1961), «У памяти свои законы» (1966), «Страстная площадь» (1982) и др.
КАЗАКОВ Юрий Павлович (1927–1982) — русский советский писатель. Автор рассказов «Голубое и зеленое» (1956), «Проклятый север» (1964), «Свечечка» (1973), «Во сне ты горько плакал» (1972) и др.
КОНЕЦКИЙ Виктор Викторович (род. в 1929) — русский советский писатель. Автор повестей и рассказов «Завтрашние заботы» (1960), «Если позовет товарищ» (1958–1959), «Путевые портреты с морским пейзажем» (1975), «Артист» (1983) и др.
ЛИДИН Владимир Германович (1894–1979) — русский советский писатель. Автор романов «Великий, или Тихий» (1933), «Две жизни» (1950), сборников рассказов «Окно, открытое в сад» (1975), «Песня лодочника» (1971) и др.
ГАНИНА Майя Анатольевна (род. в 1927) — русская советская писательница. Автор книг «Первые испытания» (1955), «Зачем спилили каштаны» (1967), «Дальняя поездка» (1975), «Созвездие близнецов» (1980), «Сто жизней моих» (1983) и др.
СЕМЕНОВ Георгий Витальевич (род. в 1931) — русский советский писатель, лауреат Государственной премии РСФСР. Автор книг «Лебеди и снег» (1964), «Кто он и откуда» (1968), «Дней череда», (1973), «Уличные фонари» (1976), «Утренние следы» (1982) и др.
КИРЕЕВ Руслан Тимофеевич (род. в 1941) — русский советский писатель. Автор книг «Ошибка бога» (1962), «О чем молчат фанфары» (1967), «Неудачный день в тропиках» (1977), «Мои люди» (1980), «Подготовительная тетрадь» (1983), «И тут мы расстанемся с ними» (1984) и др.