Вам тяжелей, Вы обо всех на свете
Заботитесь в ночной тоскливый час,
Шагаете в кремлевском кабинете,
Дымите трубкой, не смыкая глаз.
И мы нелегкий крест несем задаром
Морозом дымным и в тоске дождей,
Мы, как деревья, валимся на нары,
Не ведая бессонницы вождей.
Вчера мы хоронили двух марксистов,
Тела одели ярким кумачом.
Один из них был правым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем.
Он перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал последние слова,
Велел в евонном деле разобраться
И тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»;
Вы снитесь нам, когда в партийной кепке
И в кителе идете на парад.
Мы рубим лес по-сталински, а щепки,
А щепки во все стороны летят.
Живите тыщу лет, товарищ Сталин,
И пусть в тайге придется сдохнуть мне,
Я верю, будет чугуна и стали
На душу населения вполне.
Из колымского белого ада
Шли мы в зону в морозном дыму.
Я заметил окурочек с красной помадой
И рванулся из строя к нему.
Баб не видел я года четыре,
Только мне, наконец, повезло.
Ах, окурочек, может быть, с Ту-104
Диким ветром тебя занесло.
И жену удавивший татарин,
И активный один педераст
Всю дорогу до зоны шагая, вздыхали,
Не сводили с окурочка глаз.
С кем ты, стерва, любовь свою крутишь?
С кем дымишь сигареткой одной?
Ты во Внукове спьяну билета не купишь,
Чтоб хотя б пролететь надо мной.
В честь твою заряжал я попойки
И французским поил коньяком,
Сам пьянел от того, как курила ты «Тройку»
С золотым на конце ободком.
Проиграл тот окурочек в карты я,
Хоть дороже был тыщи рублей.
Даже здесь не видать мне счастливого фарта
Из-за грусти по даме червей.
Проиграл я и шмутки, и сменку,
Сахарок за два года вперед.
Вот сижу я на нарах, обнявши коленки,
Так как не в чем идти на развод.
Пропадал я за этот окурочек,
Никого не кляня, не виня,
Но зато господа из влиятельных урок
За размах уважали меня.
Шел я в карцер босыми ногами,
Как Христос, и спокоен, и тих.
Десять суток кровавыми красил губами
Я концы самокруток своих.
— Негодяй, ты на воле растратил
Много тыщ на блистательных дам!
— Это да, — говорю, — гражданин надзиратель,
Только зря, — говорю, — гражданин надзиратель! —
Рукавичкой вы мне по губам.
Источник: Русская виртуальная библиотека (http://www.rvb.ru)
Баркова Анна Александровна
(1901–1976)
Поэт, прозаик, эссеист.
Родилась в Иваново в семье сторожа гимназии. В 1919 г. после окончания гимназии работала под руководством А. К. Воронского в газете «Рабочий край», где были опубликованы ее первые заметки, очерки и стихи. Первый и единственный прижизненный поэтический сборник «Женщина» был издан в 1922 г. в Петрограде с предисловием А. Луначарского, писавшего: «Я вполне допускаю мысль, что Вы сделаетесь лучшей русской поэтессой за все пройденное время русской литературы». Сборник был замечен и оценен А. Блоком, В. Брюсовым, Б. Пастернаком. В том же году А. Баркова переезжает в Москву и работает в секретариате А. Луначарского. Ее стихи были включены в антологию «Русская поэзия XX века» выпущенную в 1925 г. под редакцией И. Ежова и Е. Шамурина. Первый раз арестованная в 1934 г. с перерывами провела в заключении в общей сложности 22 года (1934–1939, 1947–1956, 1957–1965), в промежутках — в ссылке: итого 30 лет. И все по одной и той же статье 58–10, АСА — антисоветская агитация. Реабилитирована была стараниями А. Твардовского в 1965 г. Но стихи ее не печатались «из-за недостатка в них оптимизма» (из редакторской рецензии).
