* * *
Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести —
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!
Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.
Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки —
Я тебя никому не отдам!
Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?
Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
1982
* * *
Что-нибудь о тюрьме и разлуке,
Со слезою и пеной у рта.
Кострома ли, Великие Луки —
Но в застолье в чести Воркута.
Это песни о том, как по справке
Сын седым воротился домой.
Пил у Нинки и плакал у Клавки —
Ах ты, Господи Боже ты мой!
Наша станция, как на ладони.
Шепелявит свое водосток.
О разлуке поют на перроне.
Хулиганов везут на восток.
День-деньской колесят по отчизне
Люди, хлеб, стратегический груз.
Что-нибудь о загубленной жизни —
У меня невзыскательный вкус.
Выйди осенью в чистое поле,
Ветром родины лоб остуди.
Жаркой розой глоток алкоголя
Разворачивается в груди.
Кружит ночь из семейства вороньих.
Расстояния свищут в кулак.
Для отечества нет посторонних,
Нет, и все тут — и дышится так,
Будто пасмурным утром проснулся —
Загремели, баланду внесли, —
От дурацких надежд отмахнулся,
И в исподнем ведут, а вдали —
Пруд, покрытый гусиною кожей,
Семафор через силу горит,
Сеет дождь, и небритый прохожий
Сам с собой на ходу говорит.
1984
Источник: Русская виртуальная библиотека (http://www.rvb.ru)
Кублановский
Юрий Михайлович
(Род. 1947)
Поэт, публицист.
Родился в Рыбинске в 1947 г. Закончил искусствоведческое отделение исторического факультета МГУ в 1970 г. С середины 60-х гг. участвовал в группе СМОГ (см. сноску в т. 2, стр. 737), но как поэт по-настоящему сложился уже в постсмогистский период. Работал экскурсоводом на Соловках и в Мураново. В 1975 г. написал открытое письмо в связи с 2-летием высылки Солженицына. Эмигрировал в 1982 г. Жил в Париже, затем в Мюнхене. Работал на радиостанции «Свобода». В 1991 г. вернулся в Россию. Живет в Москве, заведует отделом поэзии журнала «Новый мир».
Лауреат премии Солженицына 2003 г.
В советский период стихи публиковались чаще всего в журнале «Континент», а также в Антологии поэтов «Московского времени» (Ardis, 1981), в сборниках «С последним солнцем» (Париж, 1983), «Затмение» (Париж, 1989), «Оттиск» (Париж, 1985). В постсоветской России вышли сборники «Число: Избранные стихотворения» (СПб.,1994), «Заколдованный дом». (Москва, 1998), «Дольше календаря» (Москва, 2001), «В световом году: Стихотворения» (Москва, 2003).
* * *
Россия, ты моя!
И дождь сродни потопу,
и ветер в октябре, сжигающий листы…
В завшивленный барак, в распутную Европу
мы унесем мечту о том, какая ты.